Капитанская дочка 1 часть читать. Капитанская дочка

32bb90e8976aab5298d5da10fe66f21d

Повествование в повести ведется от имени 50-летнего Петра Андреевича Гринева, который вспоминает то время, когда судьба свела его с предводителем крестьянского восстания Емельяном Пугачевым.

Петр рос в семье небогатого дворянина. Образования мальчик практически не получал – сам он пишет, что только к 12 годам с помощью дядьки Савельича смог «выучиться грамоте». До 16 лет он вел жизнь недоросля, играя с деревенскими мальчишками и мечтая о веселой жизни в Петербурге, так как был записан сержантом в Семеновский полк еще в то время, когда его матушка была беременна им.

Но его отец решил по-другому – он отправил 17-летнего Петрушу не в Петербург, а в армию «понюхать пороху», в Оренбургскую крепость, дав ему наставление «беречь честь смолоду». Вместе с ним в крепость отправился и его воспитатель Савельич.

На подъезде к Оренбургу Петруша и Савельич попали в буран и заблудились, и только помощь незнакомца спасла их – он вывел их на дорогу к жилью. В благодарность за спасение Петруша подарил незнакомцу заячий тулуп и угостил вином.

Петруша приезжает на службу в Белогорскую крепость, вовсе не похожую на укрепленное сооружение. Все войско крепости составляет несколько «инвалидов», а в качестве грозного оружия выступает единственная пушка. Управляет крепостью Иван Кузьмич Миронов, не отличающийся образованием, зато очень добрый и честный человек. По правде говоря, все дела в крепости ведет его жена Василиса Егоровна. Гринев близко сходится с семейством коменданта, поводя с ними много времени. Поначалу его другом становится и офицер Швабрин, служащий в этой же крепости. Но вскоре Гринев и Швабрин ссорятся из-за того, что Швабрин нелестно отзывается о дочери Миронова – Маше, которая очень нравится Гриневу. Гринев вызывает Швабрина на дуэль, во время которой получает ранение. Ухаживая за раненым Гриневым, Маша рассказывает ему, что когда-то Швабрин просил ее руки и получил отказ. Гринев хочет жениться на Маше и пишет письмо отцу, прося благословения, но отец на такой брак не согласен – Маша бесприданница.

Наступает октябрь 1773 года. Миронов получает письмо, в котором сообщается о донском казаке Пугачеве, выдающем себя за покойного императора Петра III. Пугачев собрал уже большое войско из крестьян и захватил несколько крепостей. Белогорская крепость готовится к встрече Пугачева. Комендант собирается отправить дочь в Оренбург, но не успевает этого сделать – крепость захвачена пугачевцами, которых жители деревни встречают хлебом-солью. Все служащие в крепости взяты в плен и должны принести присягу на верность Пугачеву. Комендант отказывается принести присягу, и его вешают. Погибает и его жена. А вот Гринев неожиданно оказывается на свободе. Савельич объясняет ему, что Пугачев – это тот самый незнакомец, которому Гринев когда-то подарил заячий тулуп.

Несмотря на то, что Гринев открыто отказывается присягать Пугачеву, тот отпускает его. Гринев уезжает, но в крепости остается Маша. Он больна, а местная попадья говорит всем, что она ее племянница. Комендантом крепости назначен Швабрин, присягнувший Пугачеву, что не может не беспокоить Гринева. Оказавшись в Оренбурге, он просит помощи, но не получает ее. Вскоре он получает от Маши письмо, в котором она пишет, что Швабрин требует, чтобы она вышла за него замуж. Если же она откажется, он обещает рассказать пугачевцам, кто она такая. Гринев вместе с Савельичем едут в Белогорскую крепость, но по дороге попадают в плен к пугачевцам и вновь встречаются с их предводителем. Гринев честно рассказывает ему, куда и зачем он едет, и Пугачев неожиданно для Гринева решает помочь ему «наказать обидчика сироты».

В крепости Пугачев освобождает Машу и, несмотря на то, что Швабрин рассказывает ему правду о ней, отпускает ее. Гринев отвозит Машу к своим родителям, а сам возвращается в армию. Выступление Пугачева проваливается, но Гринев тоже арестован – на суде Швабрин говорит о том, что Гринев является шпионом Пугачева. Его приговаривают к вечной ссылке в Сибирь, и только визит Маши к императрице помогает добиться его помилования. А вот сам Швабрин отправлен на каторгу.

ГЛАВА I. СЕРЖАНТ ГВАРДИИ

Петр Гринев еще до рождения был записан в Семеновcкий полк сержантом. Он рос в деревне с родителями и был единственным ребенком в семье, так как его восемь братьев и сестер умерли в младенчестве. Воспитывал его бывший стремянной Савельич, который к двенадцати годам научил мальчика читать, писать и разбираться в Охотничьих собаках.

Затем отец нанял ему француза Бопре, который недолго оставался в доме и был выгнан за связь с дворовыми девушками. Когда юноше исполнилось шестнадцать, отец решил, что Петруше пришла пора послужить в армии, но не в Семеновcком полку в Петербурге — избалуется столичной жизнью, а в Оренбурге под началом его старинного друга, генерала Андрея Карловича Р.

Матушка, плача, снарядила сына в дальнюю дорогу, отец благословил, и Петр Андреевич выехал, сопровождаемый дядькой Савельичем.

В Симбирске, где они должны были купить нужные вещи, Гринев познакомился с гусарским ротмистром и тут же проиграл ему в бильярд сто рублей. Несмотря на упреки Савельича, долг был отдан, и они поехали дальше.

ГЛАВА II. ВОЖАТЫЙ

Петруша с дядькой уже приближались к месту назначения, когда в степи их застиг буран. Началась сильная метель, и они заблудились. Вдруг откуда-то появился незнакомый мужик, который показал им дорогу и вывел на постоялый двор. Там их вожатый повел с хозяином иносказательный разговор, из которого Гринев ничего не понял.

Проснувшись утром, он в благодарность за оказанную помощь отдал мужику свой заячий тулуп. Одежда оказалась маловата и на вожатом распоролась по швам, но бродяга все равно остался очень доволен этим подарком.

В Оренбурге Гринев явился к генералу Р., который направил его в Белогорскую крепость под начало капитана Миронова.

ГЛАВА III. КРЕПОСТЬ

Крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга и представляла собой небольшую, окруженную бревенчатым забором деревушку с низкими избами, крытыми соломой, и пушкой у ворот.

Петруша сразу отправился к коменданту, того не оказалось дома, но его жена, Василиса Егоровна, сама определила вновь прибывшего на постой. На следующий день он познакомился со Швабриным, молодым офицером, который ему очень понравился. Они вместе пошли к коменданту. у комендантского дома они увидели человек двадцать стареньких инвалидов, выстроенных во фрунт, которыми командовал сам капитан Миронов в колпаке и халате.

Он пригласил молодых людей к себе в дом отобедать. Там-то Гринев и увидел впервые дочь коменданта, Машу, о которой Швабрин отзывался как о совершенной дурочке, и поэтому отнесся к ней с предубеждением, но вскоре изменил свое отношение.

ГЛАВА IV. ПОЕДИНОК

Жизнь в крепости текла однообразно. Петр Андреевич был принят в доме коменданта как родной, Миронов и его жена ему очень нравились, а поближе познакомившись с Машей, он нашел в ней благоразумную и чувствительную девушку и влюбился в нее.

Однажды он написал ей стихи и показал их Швабрину, надеясь на похвалу, но офицер посмеялся над ними и отпустил в адрес Маши непристойное замечание. Это очень оскорбило Гринева, и он вызвал приятеля на дуэль. Комендант узнал об этом и запретил поединок. Маша же рассказала Петруше, что в свое время Швабрин сватался к ней, но она ему отказала. Наконец соперники улучили момент и поединок на шпагах состоялся.

Внезапно появившийся Савельич отвлек внимание Гринева, Швабрин воспользовался этим и ранил противника в грудь.

ГЛАВА V. ЛЮБОВЬ

За раненым ухаживали Маша и Василиса Егоровна. Видя отношение к себе девушки, Петруша понял, что она тоже любит его, сделал ей предложение и получил согласие. Он написал родителям письмо, прося их благословения на брак с Машей.

Но отец в благословении отказал, ругал сына за дуэль и грозился просить о его переводе в другую крепость. Гринев с Машей были очень расстроены, девушка плакала, но замуж без благословения выйти отказывалась. Петр Андреевич впал в мрачную задумчивость, никого не хотел видеть, однако любовь его разгоралась все сильней.

ГЛАВА VI. ПУГАЧЕВЩИНА

В начале октября 1773 года пришло письмо от генерала Р., в котором он предупреждал об опасности нападения на крепость казачьего войска под предводительством беглого донского казака Емельяна Пугачева, выдающего себя за покойного императора Петра Третьего, и просил принять надлежащие меры.

Комендант отдал офицерам распоряжения о караулах и ночных дозорах, велел вычистить единственную пушку и, главное. держать язык за зубами. Между тем сам он случайно проговорился жене. Войско Пугачева приближалось. ходило много слухов о его величине и силе.

Была взята крепость Нижнеозерная, расположенная неподалеку, и родители решили отправить Машу в Оренбург к крестной. Но уехать она не успела: утром крепость была окружена. Все жители собрались на валу.

ГЛАВА VII. ПРИСТУП

В рядах наступающих виден был Пугачев в красном кафтане, ехавший на белом коне. Комендант, благословив Машу и попрощавшись с Василисой Егоровной, отправил женщин домой, приказав жене надеть на дочь сарафан. чтобы в случае чего ее приняли за простую крестьянку.

Начался штурм. Бой был недолгим, наступающие намного превосходили количеством гарнизон. Ворвавшись в крепость, потребовали у капитана Миронова, раненного в голову, ключи, а Гринева. бросившегося к нему на помощь, связали. Пленных поволокли на площадь, где Пугачев должен был принимать от них присягу на верность.

Самозванец сидел в кресле на крыльце комендантского дома и вершил суд над захваченными в плен. Коменданта и поручика Ивана Игнатьевича, отказавшихся признать в нем Государя, повесили, очередь была за Гриневым. В этот момент он увидел среди мятежников Швабрина, остриженного в кружок и в казацком кафтане, который что-то сказал Пугачеву, после чего Петра Андреевича без дальнейших разбирательств дотащили к виселице.

Вдруг из толпы выбежал Савельич, который упросил Пугачева помиловать молодого человека. Когда жители деревни стали присягать самозванцу, раздался женский крик, и на крыльцо притащили Василису Егоровну, которая, увидев повешенного мужа, начала причитать. Один из казахов ударил ее саблей, и комендантша упала замертво.

ГЛАВА VIII. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ

Вечером Гринев пошел в комендантский дом и узнал, что возлюбленная жива. Ее спасла горничная Палаша, выдав за свою больную племянницу. Маша в горячке лежала за перегородкой на кровати Палаши и почти не приходила в себя. Петр Андреевич вернулся домой и очень удивился, когда Савельич заявил, будто Пугачев и есть тот мужик, который вывел их из бурана. чуть позже явившийся казак от имени великого Государя, передал требование явиться к нему.

Гринев застал Пугачева и его приближенных за ужином. Общались они все на равных, не оказывая никакого предпочтения предводителю. После ужина самозванец отослал всех, чтобы поговорить с Гриневым наедине. Молодой человек отвечал честно и прямо, не скрывая своих мыслей, и Пугачев решил отпустить его.

ГЛАВА IX. РАЗЛУКА

Пугачев наказывает Гриневу сообщить оренбургскому губернатору, что пугачевцы будут в городе через неделю. Сам Пугачев выезжает из Белогорской крепости, оставляя Швабрина комендантом. Савельич подает Пугачеву «реестр» разграбленного барского добра, Пугачев в «припадке великодушия» оставляет его без внимания и без наказания. Жалует Гриневу лошадь и шубу со своего плеча. Маша заболевает.

ГЛАВА X. ОСАДА ГОРОДА

Гринев едет в Оренбург. По приезду он увидел, что город готовится к осаде. Военные решили придерживаться оборонительной тактики, недооценивая Пугачева, который вскоре подошел к Оренбургу и начал осаду. однажды после боя Гринев встретил казака, отставшего от своих, и узнал в нем урядника Белогорской крепости, который передал ему письмо от Маши. Она писала, что Швабрин принуждает ее выйти за него замуж, и просила помощи.

Петр Андреевич тут же отправился прямо к генералу и стал просить дать ему роту солдат да полсотни казаков, чтобы взять Белогорскую крепость. Генерал отказал, ссылаясь на дальность расстояния.

ГЛАВА X. ОСАДА ГОРОДА

ГЛАВА XI. МЯТЕЖНАЯ СЛОБОДА

Тогда Гpинев поехал в крепость с Савельичем.

По пути их взяли в плен мятежники и отвели Пугaчеву. Гринев сказал ему, что едет освобождать сироту, и поведал о Маше, назвав ее племянницей попадьи, и о Швабрине. Самозванец поверил, но Хлопуша решил пытать пленника огнем.

Жизнь молодого человека висела на волоске, но Гринев завел разговор. Он поблагодарил Пугачева за тулуп и лошадь, без которых он бы замерз, чем развеселил его сударя.. Они поужинали, а утром в кибитке вместе поехали в Белоroрскую крепость.

ГЛАВА XII. СИРОТА

Там их встретил Швабрин, который держал Машу взаперти на хлебе и воде. Пугачев освободил ее и хотел тут же обвенчать с Гриневым, как Швабрин сказал, что она дочь коменданта Миронова. Но самозванец простил молодым людям этот обман и даже велел выдать им пропуск по всем своим владениям.

ГЛАВА XIII. АРЕСТ

Вскоре под крепостью Татищевой войсками князя Голицына Пугачев был разбит, но смог сбежать. Он объявился в Сибири, где снова начал поднимать народ, взял Казань и пошел на Москву. Наконец пришло известие о его разгроме и поимке, и Гриневу дали отпуск, чтобы он мог съездить к родителям. Но в день, назначенный для выезда, пришел секретный приказ о его аресте.

ГЛАВА XIV. СУД

Петра Андреевича посадили в тележку и под конвоем привезли в Казань, где состоялся суд. Гринев чистосердечно рассказал обо всем, что касалось его знакомства с Пугачевым, а про Машу не упомянул, не желая впутывать ее в это дело. Против него свидетельствовал закованный в кандалы Швабрин. Он обвинял бывшего приятеля в шпионаже в пользу мятежников, но имя дочери капитана Миронова не прозвучало и в его показаниях.

Маша тем временем жила в имении родителей Гринева, которые ее очень полюбили. Однажды они получили письмо из Санкт-Петербурга от одного из родственников, который сообщил. что их сыну грозила виселица, но из уважения к заслугам отца будет отбывать наказание в Сибири. Это бесчестье едва не убило отца, а Маша, чувствуя себя виноватой, собралась и поехала в Петербург.

Двор императрицы находился в Царском Селе. Девушка остановилась в домике смотрителя. На другой день утром, гуляя в саду, она встретила очень приятную даму, которой все о себе рассказала. Дама согласилась передать императрице прошение за Гринева.

Вернувшись в домик смотрителя, Маша пила чай, как вдруг подъехала карета, и девушке было приказано прибыть к государыне. В Екатерине Второй она узнала даму, с которой говорила утром. Императрица отдала ей письмо с помилованием Гринева и обещала устроить их будущее. Маша упала к ее ногам. Государыня обласкала ее и отпустила. В тот же день капитанская дочка уехала в деревню.

Пугачева казнили. Гринев был освобожден от заключения в конце 1774 года, он присутствовал при казни Пугачева, который узнал его в толпе и кивнул. Вскоре Петр Андреевич женился на Маше.

Капитанская дочка краткое содержание по главам

4.7 (94.91%) 161 votes

В основе романа лежат мемуары пятидесятилетнего дворянина Петра Андреевича Гринева, написанные им во времена царствования императора Александра и посвящённые «пугачёвщине», в которой семнадцатилетний офицер Петр Гринев по «странному сцеплению обстоятельств» принял невольное участие.

Петр Андреевич с лёгкой иронией вспоминает своё детство, детство дворянского недоросля. Его отец Андрей Петрович Гринев в молодости «служил при графе Минихе и вышел в отставку премьер-майором в 17... году. С тех пор жил в своей симбирской деревне, где и женился на девице Авдотье Васильевне Ю., дочери бедного тамошнего дворянина». В семье Гриневых было девять человек детей, но все братья и сестры Петруши «умерли во младенчестве». «Матушка была ещё мною брюхата, - вспоминает Гринев, - как я уже был записан в Семёновский полк сержантом».

С пятилетнего возраста за Петрушей присматривает стремянной Савельич, «за трезвое поведение» пожалованный ему в дядьки. «Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля». Затем появился учитель - француз Бопре, который не понимал «значения этого слова», так как в своём отечестве был парикмахером, а в Пруссии - солдатом. Юный Гринев и француз Бопре быстро поладили, и, хотя Бопре по контракту обязан был учить Петрушу «по-французски, по-немецки и всем наукам», он предпочёл скоро выучиться у своего ученика «болтать по-русски». Воспитание Гринева завершается изгнанием Бопре, уличённого в беспутстве, пьянстве и небрежении обязанностями учителя.

До шестнадцати лет Гринев живёт «недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками». На семнадцатом году отец решает послать сына на службу, но не в Петербург, а в армию «понюхать пороху» да «потянуть лямку». Он отправляет его в Оренбург, наставляя служить верно «кому присягаешь», и помнить пословицу: «береги платье снову, а честь смолоду». Все «блестящие надежды» молодого Гринева на весёлую жизнь в Петербурге разрушились, впереди ожидала «скука в стороне глухой и отдалённой».

Подъезжая к Оренбургу, Гринев и Савельич попали в буран. Случайный человек, повстречавшийся на дороге, выводит заблудившуюся в метели кибитку к умёту. Пока кибитка «тихо подвигалась» к жилью, Петру Андреевичу приснился страшный сон, в котором пятидесятилетний Гринев усматривает нечто пророческое, связывая его со «странными обстоятельствами» своей дальнейшей жизни. Мужик с чёрной бородою лежит в постели отца Гринева, а матушка, называя его Андреем Петровичем и «посажёным отцом», хочет, чтобы Петруша «поцеловал у него ручку» и попросил благословения. Мужик машет топором, комната наполняется мёртвыми телами; Гринев спотыкается о них, скользит в кровавых лужах, но его «страшный мужик» «ласково кличет», приговаривая: «Не бойсь, подойди под моё благословение».

В благодарность за спасение Гринев отдаёт «вожатому», одетому слишком легко, свой заячий тулуп и подносит стакан вина, за что тот с низким поклоном его благодарит: «Спасибо, ваше благородие! Награди вас Господь за вашу добродетель». Наружность «вожатого» показалась Гриневу «замечательною»: «Он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В чёрной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское».

Белогорская крепость, куда из Оренбурга послан служить Гринев, встречает юношу не грозными бастионами, башнями и валами, а оказывается деревушкой, окружённой деревянным забором. Вместо храброго гарнизона - инвалиды, не знающие, где левая, а где правая сторона, вместо смертоносной артиллерии - старенькая пушка, забитая мусором.

Комендант крепости Иван Кузьмич Миронов - офицер «из солдатских детей», человек необразованный, но честный и добрый. Его жена, Василиса Егоровна, полностью им управляет и на дела службы смотрит как на свои хозяйственные. Вскоре Гринев становится для Мироновых «родным», да и сам он «незаметным образом ‹…› привязался к доброму семейству». В дочери Мироновых Маше Гринев «нашёл благоразумную и чувствительную девушку».

Служба не тяготит Гринева, он увлёкся чтением книг, упражняется в переводах и сочинении стихов. Поначалу он сближается с поручиком Швабриным, единственным в крепости человеком, близким Гриневу по образованию, возрасту и роду занятий. Но вскоре они ссорятся - Швабрин с издёвкой раскритиковал любовную «песенку», написанную Гриневым, а также позволил себе грязные намёки относительно «нрава и обычая» Маши Мироновой, коей эта песенка была посвящена. Позже, в разговоре с Машей, Гринев выяснит причины упорного злоречия, которым Швабрин её преследовал: поручик сватался к ней, но получил отказ. «Я не люблю Алексея Иваныча. Он очень мне противен», - признается Маша Гриневу. Ссора разрешается поединком и ранением Гринева.

Маша ухаживает за раненым Гриневым. Молодые люди признаются друг другу «в сердечной склонности», и Гринев пишет батюшке письмо, «прося родительского благословения». Но Маша - бесприданница. У Мироновых «всего-то душ одна девка Палашка», в то время как у Гриневых - триста душ крестьян. Отец запрещает Гриневу жениться и обещает перевести его из Белогорской крепости «куда-нибудь подальше», чтобы «дурь» прошла.

После этого письма для Гринева жизнь стала несносной, он впадает в мрачную задумчивость, ищет уединения. «Я боялся или сойти с ума, или удариться в распутство». И только «неожиданные происшествия, - пишет Гринев, - имевшие важное влияние на всю мою жизнь, дали вдруг моей душе сильное и благое потрясение».

В начале октября 1773 г. комендант крепости получает секретное сообщение о донском казаке Емельяне Пугачеве, который, выдавая себя за «покойного императора Петра III», «собрал злодейскую шайку, произвёл возмущение в яицких селениях и уже взял и разорил несколько крепостей». Коменданту предложено «принять надлежащие меры к отражению помянутого злодея и самозванца».

Вскоре уже все заговорили о Пугачеве. В крепости схвачен башкирец с «возмутительными листами». Но допросить его не удалось - у башкирца был вырван язык. Со дня на день жители Белогорской крепости ожидают нападения Пугачева,

Мятежники появляются неожиданно - Мироновы даже не успели отправить Машу в Оренбург. При первом же приступе крепость взята. Жители встречают пугачевцев хлебом и солью. Пленных, среди которых был и Гринев, ведут на площадь присягать Пугачеву. Первым на виселице гибнет комендант, отказавшийся присягнуть «вору и самозванцу». Под ударом сабли падает мёртвой Василиса Егоровна. Смерть на виселице ждёт и Гринева, но Пугачев милует его. Чуть позже от Савельича Гринев узнает «причину пощады» - атаман разбойников оказался тем бродягой, который получил от него, Гринева, заячий тулуп.

Вечером Гринев приглашён к «великому государю». «Я помиловал тебя за твою добродетель, - говорит Пугачев Гриневу, - ‹…› Обещаешься ли служить мне с усердием?» Но Гринев - «природный дворянин» и «присягал государыне императрице». Он даже не может обещать Пугачеву не служить против него. «Голова моя в твоей власти, - говорит он Пугачеву, - отпустишь меня - спасибо, казнишь - Бог тебе судья».

Искренность Гринева поражает Пугачева, и тот отпускает офицера «на все четыре стороны». Гринев решает ехать в Оренбург за помощью - ведь в крепости в сильной горячке осталась Маша, которую попадья выдала за свою племянницу. Особенно его беспокоит, что комендантом крепости назначен Швабрин, присягнувший Пугачеву на верность.

Но в Оренбурге Гриневу в помощи отказано, а через несколько дней войска мятежников окружают город. Потянулись долгие дни осады. Вскоре случаем в руки Гринева попадает письмо от Маши, из которого он узнает, что Швабрин принуждает её выйти за него замуж, угрожая в противном случае выдать её пугачевцам. Вновь Гринев обращается за помощью к военному коменданту, и вновь получает отказ.

Гринев с Савельичем выезжают в Белогорскую крепость, но у Бердской слободы они схвачены мятежниками. И снова провидение сводит Гринева и Пугачева, давая офицеру случай исполнить своё намерение: узнав от Гринева суть дела, по которому тот едет в Белогорскую крепость, Пугачев сам решает освободить сироту и наказать обидчика.

По дороге в крепость между Пугачевым и Гриневым происходит доверительный разговор. Пугачев отчётливо осознает свою обречённость, ожидая предательства прежде всего со стороны своих товарищей, знает он, что и «милости государыни» ему не ждать. Для Пугачева, как для орла из калмыцкой сказки, которую он с «диким вдохновением» рассказывает Гриневу, «чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью; а там что Бог даст!». Гринев делает из сказки иной нравственный вывод, чем удивляет Пугачева: «Жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину».

В Белогорской крепости Гринев с помощью Пугачева освобождает Машу. И хотя взбешённый Швабрин раскрывает перед Пугачевым обман, тот полон великодушия: «Казнить, так казнить, жаловать, так жаловать: таков мой обычай». Гринев и Пугачев расстаются «дружески».

Машу в качестве невесты Гринев отправляет к своим родителям, а сам по «долгу чести» остаётся в армии. Война «с разбойниками и дикарями» «скучна и мелочна». Наблюдения Гринева исполнены горечи: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

Окончание военной кампании совпадает с арестом Гринева. Представ перед судом, он спокоен в своей уверенности, что может оправдаться, но его оговаривает Швабрин, выставляя Гринева шпионом, отряжённым от Пугачева в Оренбург. Гринев осуждён, его ждёт позор, ссылка в Сибирь на вечное поселение.

От позора и ссылки Гринева спасает Маша, которая едет к царице «просить милости». Прогуливаясь по саду Царского Села, Маша повстречала даму средних лет. В этой даме все «невольно привлекало сердце и внушало доверенность». Узнав, кто такая Маша, она предложила свою помощь, и Маша искренне поведала даме всю историю. Дама оказалась императрицей, которая помиловала Гринева так же, как Пугачев в своё время помиловал и Машу, и Гринева.

Береги честь смолоду.

ГЛАВА I. СЕРЖАНТ ГВАРДИИ.

Был бы гвардии он завтра ж капитан.
Того не надобно; пусть в армии послужит.
Изрядно сказано! пускай его потужит…
Да кто его отец?
Княжнин.

Отец мой Андрей Петрович Гринев в молодости своей служил при графе Минихе, и вышел в отставку премьер-майором в 17.. году. С тех пор жил он в своей Симбирской деревни, где и женился на девице Авдотьи Васильевне Ю., дочери бедного тамошнего дворянина. Нас было девять человек детей. Все мои братья и сестры умерли во младенчестве.

Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости маиора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук. В то время воспитывались мы не по нонешнему. С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла. Приезд его сильно не понравился Савельичу. «Слава богу» - ворчал он про себя - «кажется, дитя умыт, причесан, накормлен. Куда как нужно тратить лишние деньги, и нанимать мусье, как будто и своих людей не стало!»

Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour Йtre outchitel, не очень понимая значения этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; не редко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. К тому же не был он (по его выражению) и врагом бутылки, т. е. (говоря по-русски) любил хлебнуть лишнее. Но как вино подавалось у нас только за обедом, и то по рюмочке, причем учителя обыкновенно и обносили, то мой Бопре очень скоро привык к русской настойке, и даже стал предпочитать ее винам своего отечества, как не в пример более полезную для желудка. Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, - и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал. Но вскоре судьба нас разлучила, и вот по какому случаю:

Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги, винясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность. Матушка шутить этим не любила, и пожаловалась батюшке. У него расправа была коротка. Он тотчас потребовал каналью француза. Доложили, что мусье давал мне свой урок. Батюшка пошел в мою комнату. В это время Бопре спал на кровати сном невинности. Я был занят делом. Надобно знать, что для меня выписана была из Москвы географическая карта. Она висела на стене безо всякого употребления и давно соблазняла меня шириною и добротою бумаги. Я решился сделать из нее змей, и пользуясь сном Бопре, принялся за работу. Батюшка вошел в то самое время, как я прилаживал мочальный хвост к Мысу Доброй Надежды. Увидя мои упражнения в географии, батюшка дернул меня за ухо, потом подбежал к Бопре, разбудил его очень неосторожно, и стал осыпать укоризнами. Бопре в смятении хотел было привстать, и не мог: несчастный француз был мертво пьян. Семь бед, один ответ. Батюшка за ворот приподнял его с кровати, вытолкал из дверей, и в тот же день прогнал со двора, к неописанной радости Савельича. Тем и кончилось мое воспитание.

Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чахарду с дворовыми мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба моя переменилась.

Однажды осенью матушка варила в гостиной медовое варенье а я, облизываясь, смотрел на кипучие пенки. Батюшка у окна читал Придворный Календарь, ежегодно им получаемый. Эта книга имела всегда сильное на него влияние: никогда не перечитывал он ее без особенного участия, и чтение это производило в нем всегда удивительное волнение желчи. Матушка, знавшая наизусть все его свычаи и обычаи, всегда старалась засунуть несчастную книгу как можно подалее, и таким образом Придворный Календарь не попадался ему на глаза иногда по целым месяцам. Зато, когда он случайно его находил, то бывало по целым часам не выпускал уж из своих рук. Итак батюшка читал Придворный Календарь, изредко пожимая плечами и повторяя вполголоса: «Генерал-поручик!.. Он у меня в роте был сержантом!… Обоих российских орденов кава-лер!.. А давно ли мы…» Наконец батюшка швырнул календарь на диван, и погрузился в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго.

Вдруг он обратился к матушке: «Авдотья Васильевна, а сколько лет Петруше?»

Да вот пошел семнадцатый годок, - отвечала матушка. - Петруша родился в тот самый год, как окривела тетушка Настасья Гарасимовна, и когда еще…

«Добро» - прервал батюшка, - «пора его в службу. Полно ему бегать по девичьим, да лазить на голубятни».

Мысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она уронила ложку в кастрюльку, и слезы потекли по ее лицу. Напротив того трудно описать мое восхищение. Мысль о службе сливалась во мне с мыслями о свободе, об удовольствиях петербургской жизни. Я воображал себя офицером гвардии, что по мнению моему было верьхом благополучия человеческого.

– Был бы гвардии он завтра ж капитан.

– Того не надобно; пусть в армии послужит.

– Изрядно сказано! пускай его потужит…

………………………………………………………

Да кто его отец?

Отец мой, Андрей Петрович Гринев, в молодости своей служил при графе Минихе и вышел в отставку премьер-майором в 17… году. С тех пор жил он в своей Симбирской деревне, где и женился на девице Авдотье Васильевне Ю., дочери бедного тамошнего дворянина. Нас было девять человек детей. Все мои братья и сестры умерли во младенчестве.

Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. Если б паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук. В то время воспитывались мы не по-нонешнему. С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла. Приезд его сильно не понравился Савельичу. «Слава богу, – ворчал он про себя, – кажется, дитя умыт, причесан, накормлен. Куда как нужно тратить лишние деньги и нанимать мусье, как будто и своих людей не стало!»

Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour être outchitel, не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу; нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым суткам. К тому же не был он (по его выражению) и врагом бутылки, то есть (говоря по-русски) любил хлебнуть лишнее. Но как вино подавалось у нас только за обедом, и то по рюмочке, причем учителя обыкновенно и обносили, то мой Бопре очень скоро привык к русской настойке и даже стал предпочитать ее винам своего отечества, как не в пример более полезную для желудка. Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам, но он предпочел наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, – и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили душа в душу. Другого ментора я и не желал. Но вскоре судьба нас разлучила, и вот по какому случаю.

Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги, винясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность. Матушка шутить этим не любила и пожаловалась батюшке. У него расправа была коротка. Он тотчас потребовал каналью француза. Доложили, что мусье давал мне свой урок. Батюшка пошел в мою комнату. В это время Бопре спал на кровати сном невинности. Я был занят делом. Надобно знать, что для меня выписана была из Москвы географическая карта. Она висела на стене безо всякого употребления и давно соблазняла меня шириною и добротою бумаги. Я решился сделать из нее змей и, пользуясь сном Бопре, принялся за работу. Батюшка вошел в то самое время, как я прилаживал мочальный хвост к Мысу Доброй Надежды. Увидя мои упражнения в географии, батюшка дернул меня за ухо, потом подбежал к Бопре, разбудил его очень неосторожно и стал осыпать укоризнами. Бопре в смятении хотел было привстать и не мог: несчастный француз был мертво пьян. Семь бед, один ответ. Батюшка за ворот приподнял его с кровати, вытолкал из дверей и в тот же день прогнал со двора, к неописанной радости Савельича. Тем и кончилось мое воспитание.

Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба моя переменилась.

Однажды осенью матушка варила в гостиной медовое варенье, а я, облизываясь, смотрел на кипучие пенки. Батюшка у окна читал Придворный календарь, ежегодно им получаемый. Эта книга имела всегда сильное на него влияние: никогда не перечитывал он ее без особенного участия, и чтение это производило в нем всегда удивительное волнение желчи. Матушка, знавшая наизусть все его свычаи и обычаи, всегда старалась засунуть несчастную книгу как можно подалее, и таким образом Придворный календарь не попадался ему на глаза иногда по целым месяцам. Зато, когда он случайно его находил, то, бывало, по целым часам не выпускал уж из своих рук. Итак, батюшка читал Придворный календарь, изредка пожимая плечами и повторяя вполголоса: «Генерал-поручик!.. Он у меня в роте был сержантом!.. Обоих российских орденов кавалер!.. А давно ли мы…» Наконец батюшка швырнул календарь на диван и погрузился в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго.

Вдруг он обратился к матушке: «Авдотья Васильевна, а сколько лет Петруше?»

– Да вот пошел семнадцатый годок, – отвечала матушка. – Петруша родился в тот самый год, как окривела тетушка Настасья Герасимовна, и когда еще…

«Добро, – прервал батюшка, – пора его в службу. Полно ему бегать по девичьим да лазить на голубятни».

Мысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она уронила ложку в кастрюльку и слезы потекли по ее лицу. Напротив того, трудно описать мое восхищение. Мысль о службе сливалась во мне с мыслями о свободе, об удовольствиях петербургской жизни. Я воображал себя офицером гвардии, что, по мнению моему, было верхом благополучия человеческого.

Батюшка не любил ни переменять свои намерения, ни откладывать их исполнение. День отъезду моему был назначен. Накануне батюшка объявил, что намерен писать со мною к будущему моему начальнику, и потребовал пера и бумаги.

– Не забудь, Андрей Петрович, – сказала матушка, – поклониться и от меня князю Б.; я, дескать, надеюсь, что он не оставит Петрушу своими милостями.

– Что за вздор! – отвечал батюшка нахмурясь. – К какой стати стану я писать к князю Б.?

– Да ведь ты сказал, что изволишь писать к начальнику Петруши.

– Ну, а там что?

– Да ведь начальник Петрушин – князь Б. Ведь Петруша записан в Семеновский полк.

– Записан! А мне какое дело, что он записан? Петруша в Петербург не поедет. Чему научится он, служа в Петербурге? мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон. Записан в гвардии! Где его пашпорт? подай его сюда.

Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою. Батюшка прочел его со вниманием, положил перед собою на стол и начал свое письмо.

Любопытство меня мучило: куда ж отправляют меня, если уж не в Петербург? Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось довольно медленно. Наконец он кончил, запечатал письмо в одном пакете с паспортом, снял очки и, подозвав меня, сказал: «Вот тебе письмо к Андрею Карловичу Р., моему старинному товарищу и другу. Ты едешь в Оренбург служить под его начальством».

Итак, все мои блестящие надежды рушились! Вместо веселой петербургской жизни ожидала меня скука в стороне глухой и отдаленной. Служба, о которой за минуту думал я с таким восторгом, показалась мне тяжким несчастьем. Но спорить было нечего! На другой день поутру подвезена была к крыльцу дорожная кибитка; уложили в нее чемодан, погребец с чайным прибором и узлы с булками и пирогами, последними знаками домашнего баловства. Родители мои благословили меня. Батюшка сказал мне: «Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду». Матушка в слезах наказывала мне беречь мое здоровье, а Савельичу смотреть за дитятей. Надели на меня заячий тулуп, а сверху лисью шубу. Я сел в кибитку с Савельичем и отправился в дорогу, обливаясь слезами.