Пять самых известных стихотворений цветаевой, прозвучавших в кино. Биография. Основные произведения Марины Цветаевой Цветаева избранное

“Мои стихи – дневник, моя поэзия – поэзия собственных имен” — стихи М. Цветаевой изящны и музыкальны. В них много чистого, интимного. Ее душа как на ладони. Судьба мучительна, трагична. Поэзия бессмертна. А жизнь, как грозовая туча, как самый яркий лучик солнечного лета, как страшный сон и ликование морских пучин…

Сегодня у Марины Ивановны день рождения. 8 октября 1892 года в Москве, в семье профессора–филолога Ивана Владимировича и пианистки Марии Мейн родилась дочь.

Мама надеялась, что дочь пойдет по ее стопам и станет пианисткой. Однажды она записала в дневнике следующие строчки: «Четырехлетняя моя Муся ходит вокруг меня и все складывает слова в рифмы, — может быть, будет поэт?». Как показало время, пророчество сбылось. И вот уже с шести лет Марина пишет стихи на русском, французском, немецком языках.

«Имя мне дали морское — Марина», — с гордостью отмечала поэтесса. К тому же это очень романтично, красиво. Марина Цветаева любила красоту и видела ее во всем, даже там, где ее просто не было. Нафантазировать и влюбиться — это про нее. Так она познакомилась с своим мужем Сергеем Эфроном. Замужество в 19 лет.

Марина Цветаева и Сергей Эфрон, 1911

Их знакомство состоялось в Коктебеле. Сережа был веселым и жизнерадостным человеком, душой любой компании, а Марина — глубоко ранимая, романтичная, чувственная, глубоко погруженная в мир фантазий и девичьих грез — не такая как все, одиночка. Однажды на коктебельском пляже Цветаева сказала своему другу, поэту Максимилиану Волошину: «Макс, я выйду замуж за того, кто угадает, какой мой любимый камень». Так и случилось. Молодой москвич Сергей Эфрон — высокий, худой, с огромными «цвета моря» глазами — подарил Марине в первый же день знакомства генуэзскую сердоликовую бусину, которую Цветаева носила потом всю жизнь.

Вернувшись в Москву Марина и Сергей обвенчались. Они не были, говоря современным языком, самой красивой парой, но их любовь даст фору каждому, кто усомнится в красоте их душ и в непорочно молодых, безумно искренних и любящих сердцах. Красота не показная, глубоко внутренняя — сегодня это редкий дар, а вместе с тем иллюзия, наивность. Марина Ивановна любила и была любима. Была Счастлива и была несчастна.

О тех, кого сегодня нет уже в живых либо не говорят вообще, либо ничего плохого. О Марине Цветаевой, о великой русской поэтессе, о хрупкой женщине с надломленной судьбой должно говорить с уважением, не копаясь в прошлом, не выискивая, не вороша бессмысленных причин ухода. Нам есть что вспомнить, обнажить. Читая строчки тонкой человеческой души, мы воскрешаем в каждом слове, в каждой букве бесценное духовное наследие величайшей женщины русской литературы, пожалуй единственной поэтессы, чье творчество столь глубоко автобиографично.

Выбирать лучшее в творчестве Марины Цветаевой — дело неблагодарное. Из сотен лучших марочных вин, лучшее то, которое к месту и ко времени. Так же и с поэзией — осенью мы видим красоту в ярко желтых красках, а по весне любуемся зелеными. Лучшие стихотворения Марины Цветаевой — лучшие для каждого в отдельности. Мне особенно близки эти:

Читает Народная артистка СССР, актриса театра и кино, великолепная и неподражаемая Алиса Фрейндлих.

В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.

Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.

К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.

С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!

Все бледней лазурный остров – детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о, мама, девочкам своим!

Мирок

Дети – это взгляды глазок боязливых,
Ножек шаловливых по паркету стук,
Дети – это солнце в пасмурных мотивах,
Целый мир гипотез радостных наук.

Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене.

Дети – это вечер, вечер на диване,
Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей,
Мерный голос сказки о царе Салтане,
О русалках-сестрах сказочных морей.

Дети – это отдых, миг покоя краткий,
Богу у кроватки трепетный обет,
Дети – это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!

В Кремле

Там, где мильоны звезд-лампадок
Горят пред ликом старины,
Где звон вечерний сердцу сладок,
Где башни в небо влюблены;
Там, где в тени воздушных складок
Прозрачно-белы бродят сны –
Я понял смысл былых загадок,
Я стал поверенным луны.

В бреду, с прерывистым дыханьем,
Я все хотел узнать, до дна:
Каким таинственным страданьям
Царица в небе предана
И почему к столетним зданьям
Так нежно льнет, всегда одна…
Что на земле зовут преданьем, –
Мне все поведала луна.

В расшитых шелком покрывалах,
У окон сумрачных дворцов,
Я увидал цариц усталых,
В глазах чьих замер тихий зов.
Я увидал, как в старых сказках,
Мечи, венец и древний герб,
И в чьих-то детских, детских глазках
Тот свет, что льет волшебный серп.

О, сколько глаз из этих окон
Глядели...

Самоубийство

Был вечер музыки и ласки,
Все в дачном садике цвело.
Ему в задумчивые глазки
Взглянула мама так светло!
Когда ж в пруду она исчезла
И успокоилась вода,
Он понял – жестом злого жезла
Ее колдун увлек туда.
Рыдала с дальней дачи флейта
В сияньи розовых лучей…
Он понял – прежде был он чей-то,
Теперь же нищий стал, ничей.
Он крикнул: «Мама!», вновь и снова,
Потом пробрался, как в бреду,
К постельке, не сказав ни слова
О том, что мамочка в пруду.
Хоть над подушкою икона,
Но страшно! – «Ах, вернись домой!»
…Он тихо плакал. Вдруг с балкона
Раздался голос: «Мальчик мой!»

В изящном узеньком конверте
Нашли ее «прости»: «Всегда
Любовь и грусть – сильнее смерти».
Сильнее смерти… Да, о да!..

В Париже

Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.

Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас,
Везде, везде все пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз.

Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана
Как там, в покинутой Москве.

Париж в ночи мне чужд и жалок,
Дороже сердцу прежний бред!
Иду домой, там грусть фиалок
И чей-то ласковый портрет.

Там чей-то взор печально-братский.
Там нежный профиль на стене.
Rostand и мученик Рейхштадтский
И Сара – все придут во сне!

В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И дальше смех, и тени ближе,
И боль как прежде глубока.

Париж, июнь 1909

Молитва

Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго:
– «Терпи, еще не кончен срок».
Ты сам мне подал – слишком много!
Я жажду сразу – всех дорог!

Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой;

Гадать по звездам в черной башне,
Вести детей вперед, сквозь тень…
Чтоб был легендой – день вчерашний,
Чтоб был безумьем – каждый день!

Люблю и крест, и шелк, и каски,
Моя душа мгновений след…
Ты дал мне детство – лучше сказки
И дай мне смерть – в семнадцать лет!

Колдунья

Я – Эва, и страсти мои велики:
Вся жизнь моя страстная дрожь!
Глаза у меня огоньки-угольки,
А волосы спелая рожь,
И тянутся к ним из хлебов васильки.
Загадочный век мой – хорош.

Видал ли ты эльфов в полночную тьму
Сквозь дым лиловатый костра?
Звенящих монет от тебя не возьму, –
Я призрачных эльфов сестра…
А если забросишь колдунью в тюрьму,
То гибель в неволе быстра!

Аббаты, свершая полночный дозор,
Сказали: «Закрой свою дверь
Безумной колдунье, чьи речи позор.
Колдунья лукава, как зверь!»
– Быть может и правда, но темен мой взор,
Я тайна, а...

Асе («Гул предвечерний в заре догорающей…»)

Гул предвечерний в заре догорающей
В сумерках зимнего дня.

Помни меня!
Ждет тебя моря волна изумрудная,
Всплеск голубого весла,
Жить нашей жизнью подпольною, трудною
Ты не смогла.
Что же, иди, коль борьба наша мрачная
В наши ряды не зовет,
Если заманчивей влага прозрачная,
Чаек сребристых полет!
Солнцу горячему, светлому, жаркому
Ты передай мой привет.
Ставь свой вопрос всему сильному, яркому
Будет ответ!
Гул предвечерний в заре догорающей
В сумерках зимнего дня.
Третий звонок. Торопись, отъезжающий,
Помни меня!

Баловство

В темной гостиной одиннадцать бьет.
Что-то сегодня приснится?
Мама-шалунья уснуть не дает!
Эта мама совсем баловница!

Сдернет, смеясь, одеяло с плеча,
(Плакать смешно и стараться!)
Дразнит, пугает, смешит, щекоча
Полусонных сестрицу и братца.

Косу опять распустила плащом,
Прыгает, точно не дама…
Детям она не уступит ни в чем,
Эта странная девочка-мама!

Скрыла сестренка в подушке лицо,
Глубже ушла в одеяльце,
Мальчик без счета целует кольцо
Золотое у мамы на пальце…

Маленький паж

Этот крошка с душой безутешной
Был рожден, чтобы рыцарем пасть
За улыбку возлюбленной дамы.
Но она находила потешной,
Как наивные драмы,
Эту детскую страсть.

Он мечтал о погибели славной,
О могуществе гордых царей
Той страны, где восходит светило.
Но она находила забавной
Эту мысль и твердила:
– «Вырастай поскорей!»

Он бродил одинокий и хмурый
Меж поникших, серебряных трав,
Все мечтал о турнирах, о шлеме…
Был смешон мальчуган белокурый
Избалованный всеми
За насмешливый нрав.

Через мостик склонясь над водою,
Он шепнул (то последний был бред!)
– «Вот она мне кивает оттуда!»
Тихо плыл, озаренный звездою,
По поверхности пруда
Темно-синий берет.

Этот мальчик пришел, как из грезы,
В мир холодный и...

У Цветаевой и проза хороша. Меня потрясла семейная хроника "Дом у Старого Пимена". Глубоких мыслей и сильных чувств полны её письма к Пастернаку:"Верность как самоборение мне не нужна. Верность как постоянство страсти мне непонятна, чужда. Одна за всю жизнь мне подошла. Верность от восхищения". "Ревность? Я просто уступаю, как душа всегда уступает телу, особенно чужому, - от честнейшего презрения, от неслыханной несоизмеримости. В презрении и негодовании растворяется могшая быть боль"."Я не нравлюсь полу. Мною завораживались, в меня почти не влюблялись. Ни одного выстрела в лоб. Стреляться из-за Психеи! Да ведь её никогда не было (особая форма бессмертья). Стреляются из-за хозяйки дома, не из-за гостьи"."В стихах всё - вечно, в состоянии вечной жизни, т.е. действенности. Непрерывности действия свершающегося. На то и стихи"."Я защищала право человека на уединение - не в комнате, для писательской работы, а - в мире"."Не моя вина, что я не выношу идиллии. Воспевать колхозы и заводы - то же самое, что счастливую любовь. Я не могу"."Собой (душой) я была только в своих тетрадях и на одиноких дорогах"."Я сама выбрала мир нечеловеков, что же мне роптать???""Всё забираю в гробницу! - дабы через тысячелетия проросло зерно. Слова о стихах не помогают, нужны - стихи".