Баратынский краткая биография и интересные факты. Евгений баратынский интересные факты. Баратынский интересные факты из жизни

Содержание статьи

БАРАТЫНСКИЙ (БОРАТЫНСКИЙ), ЕВГЕНИЙ АБРАМОВИЧ (1800–1844), русский поэт, для произведений которого характерны стремление к психологическому раскрытию чувств, философичность, глубина мысли. Родился 19 февраля (2 марта) 1800 в имении Мара Тамбовской губернии в семье Абрама Андреевича Баратынского, отставного генерал-лейтенанта из окружения императора Павла I и Александры Федоровны Баратынской (Черепановой), бывшей фрейлины императрицы Марии Федоровны. Казалось, уже в силу одного своего аристократического происхождения, ребенку была обеспечена блестящая, надежная карьера. Но судьба распорядилась по-иному.

«Недуг бытия».

Будучи от рождения характера беспокойного, пытливого и пылкого, Баратынский, состоя с двенадцатилетнего возраста воспитанником Пажеского корпуса, попадает в неприятную переделку. Ребяческие шалости членов организованного им «Общества мстителей» приводят к тому, что юноши как бы в шутку крадут у нелюбимого педагога золотую табакерку. Провинившегося Баратынского по личному распоряжению Александра I исключают из Пажеского корпуса с запрещением поступать на любую гражданскую службу, а на военную – только рядовым…

Таковы были первые шаги будущего поэта, наложившие отпечаток и на его характер, и на всю дальнейшую жизнь. Немудрено – подросток столкнулся с такими проблемами, о которых многие его сверстники не имели никакого представления. Вернувшись в родное имение, он раскаивается в свершившемся, размышляет о том, какая степень вины лежит на нем, а какая – на окружении. Желая искупить свою вину, восемнадцатилетний Евгений решается на отчаянный шаг – поступает рядовым в лейб-гвардии Егерский полк, и вплоть до 1825, в течение долгих девяти лет солдатчины, служит, затем уже в чине унтер-офицера, в Финляндии, недалеко от Санкт-Петербурга…

И в эти же годы к нему начинают «приходить» первые серьезные стихи и ему становится ясно, куда влечет его «свободный ум» и к чему у него на самом деле лежит душа. Конечно, поэзия – искусство из искусств должна стать его призванием.

Благодаря тому, что полк Баратынского каждое лето несет караул в столице, поэт имеет возможность временами вырываться из тесных стен казармы и вдыхать вольный воздух дружеских бесед и горячих споров молодежи, бывая и на литературных «субботах» издателя Плетнева, и, возможно, на «средах» Жуковского . Судьба, заставив свернуть его с намеченного родителями пути, в то же время «улыбается» ему по-иному: она посылает ему верных, близких по духу друзей. Среди них – и Антон Дельвиг, и Вильгельм Кюхельбекер, и издатели альманаха «Полярная звезда» Александр Бестужев и Кондратий Рылеев, и молодой Александр Пушкин…

Пожалуй, самым модным лирическим жанром в ту пору была элегия – лирическое стихотворение, проникнутой грустными настроениями. И Боратынский быстро находит с нею общий язык. Его элегии Ропот (1820), Разуверение (1821), Поцелуй (1822), Признание (1822) скоро становятся известны читателям, они входят в моду, их переписывают, читают… Слова одной из них – «Не искушай меня без нужды» – положил на музыку М.И.Глинка, и по сей день этот романс волнует слушателей. Но элегии Баратынского хороши не только традиционными для этого жанра излияниями чувств автора, нюансами любовной лирики. В ранних стихах поэта уже можно усмотреть «раздробительный», по выражению П.Вяземского, близкого друга поэта, ум, склонность к философским обобщениям, которые порою принимают форму поэтических афоризмов: «Пусть радости живущим жизнь дарит, а смерть сама их умереть научит» (Череп ), «Не вечный для времен, я вечен для себя (Финляндия), Невластны мы в самих себе, и, в молодые наши леты, даем поспешные обеты, смешные, может быть, всевидящей судьбе» (Признание ).

Элегия Признание , написанная в 1823, недаром не раз попадала в поле зрения исследователей. Это не просто стихотворение, а, по словам Л.И.Гинзбург, «предельно сокращенный аналитический роман».

«Певец пиров и грусти томной», как назвал Баратынского А. С. Пушкин в Евгении Онегине , на поверку оказывается «Гамлетом-Боратынским», как его окрестил тот же Пушкин. Баратынскому хорошо известно, что «враждебная судьба», «самовластный рок» неминуемо ставят человека в весьма уязвимое, опасное положение, и путь, пролегая меж двух бездн, всегда зыбок и опасен. Он пишет в Послании к Дельвигу :

Наш тягостный жребий: положенный срок

Питаться болезненной жизнью,

Любить и лелеять недуг бытия

И смерти отрадной страшиться –

Пишет Баратынский в Послании к Дельвигу . А кому ведом «недуг бытия», тот обречен разрываться между верой и безверием, между отчаянием и надеждой, между благородными порывами души и их холодным рассудочным анализом. «Мыслить и страдать» – вот удел Баратынского-поэта,о котором Пушкин прекрасно сказал: «Боратынский принадлежит к числу отличных наших поэтов. Он у нас оригинален – ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко. Гармония его стихов, свежесть слога, живость и точность выражения должны поразить всякого, хотя несколько одаренного вкусом и чувством».

«Нам очень нужна философия» – пишет поэт в письме Пушкину за 1826, и это высказывание вполне соответствует новому пониманию Баратынским поэзии. И хотя в жизни поэта происходит новый благоприятный поворот – он наконец уходит в отставку и женится на Анастасии Петровне Энгельгардт, «соучастнице в мольбах», верной спутнице на всю оставшуюся жизнь, – лира его начинает звучать все строже и отрешенней. Слава его как мастера любовной элегии постепенно отходит в прошлое, а новые для поэта стихотворения, написанные в конце 20 – начале 30 годов, – Последняя смерть и Смерть подтверждают правоту писателя Н.А.Мельгунова, который утверждал, что Баратынский «возвел личную грусть до общего философского значения».

Баратынский склонен бесстрашно исследовать противоречия жизни и смерти, говорить о свободе выбора и предопределенности, вплоть до проблемы теодицеи, то есть богооправдания, или оправдания существования зла, которая, по словам литературоведа С.Бочарова, «составит сквозную тему у Боратынского, отливаясь в формулу оправдания Промысла»:

Безумец! Не она, не вышняя ли воля

Дарует страсти нам? И не ее ли глас

В их гласе слышим мы? О, тягостна для нас

Жизнь, бьющая могучею волною

И в грани узкие втесненная судьбою. (К чему невольнику мечтания свободы ?)

«Недуг бытия» в стихах Баратынского подвергнут «научному» исследованию, не лишенному страсти и тайного жара. «Две области: сияния и тьмы, Исследовать равно стремимся мы», – пишет поэт в стихотворении (1839). И остается до конца дней своих верен этому кредо.

«Не изменяй своему назначению…»

Еще раньше, в середине 20 – начале 30-х годов Баратынский, находясь на творческом распутье, пробует свои силы в жанре поэмы, и прозы. Он пишет почти подряд три поэмы: Эда (1824–1825), Бал (1825–1828) и Наложница (1829– 1831). Причем Бал вышел в свет под одной обложкой с пушкинским Графом Нулиным с общим названием Две повести в стихах . Однако сочетание в этих сочинениях порою разнородных элементов – от сугубо романтических до бытописательно-сатирических ставит под сомнение удачное исполнение замысла и дает Баратынскому право сказать по этому поводу: «Я желал быть оригинальным, а оказался только странным!» Небольшая повесть Перстень (1831) тоже проходит практически незаметной и для критиков, и для читателей, что дает повод поэту и вовсе отказаться от этих жанров.

Впрочем, посещение во второй половине 20-х гг. салонов З.Волконской и А.Елагиной, где поэт познакомился с критиком и философом И.Киреевским, дало ему толчок к занятиям критикой и журнальной полемикой. Так, в начале 30-х гг. он активно сотрудничает с издаваемым Киреевским журналом «Европеец». К сожалению, закрытие журнала в 1832, равно как и запрещение издаваемой Дельвигом в Петербурге «Литературной газеты» оказываются для Баратынского тяжелым ударом и наталкивают на мрачные мысли о невозможности существования поэзии в этот «торгашеский век». В 1832, сообщая о готовящемся издании своих стихов, прибавляет: «Кажется, оно будет последним, и я к нему ничего не прибавлю».

А в 1835 в новом журнале «Московский наблюдатель» было опубликовано стихотворение Последний поэт . В нем речь шла о том, что «век шествует путем своим железным», о «корысти в сердцах» и всеобщем упадке искусства, что звучит пророчески и в наше смутное время. Во времена, когда, по мнению Баратынского, вся литература заражена «торговой логикой», самым честным для него решением оказывается уединение, строгое и трудное существование в мире собственных размышлений и переживаний. «Что делать! – обращается он к другу Киреевскому в одном из писем. – Будем мыслить в молчании и оставим литературное поприще Полевым и Булгариным... Заключимся в своем кругу, как первые братья христиане, обладатели света, гонимого в свое время, а ныне торжествующего. Будем писать, не печатая. Может быть, придет благословенное время».

Так поэт все больше и больше замыкается в узком кругу семейных, отрадных забот, занимается воспитанием детей, строительством дома в имении Мураново, но, несмотря на, казалось бы, благополучную жизнь, в душе его царят бури и смятение. И излечить их может, опять же, лишь «мед поэзии», или, говоря языком самого Баратынского, «песнопенье», которое «врачует болящую душу».

Тревожный, противоречивый «наш век», можно, по Баратынскому, познать и «крылатою мыслью», и «гармонии таинственной властью», которые, сливаясь и вторя друг другу, и рождают ту «философскую поэзию», родоначальником которой и считается Баратынский. «Сомкнутости в собственном бытии», предельной, стоической внутренней сосредоточенности

Соответствует и особый поэтический язык. Его характерные черты – емкость фраз, глубина и свежесть метафор, лаконичность и одновременно подспудная, живительная музыка стиха.

Обретение окончательной зрелости далось поэту не даром. За всем этим – не только постоянная душевная борьба, «мечтания свободы» и «желание счастья» вкупе со страхом, что «за миром явлений не ждет ничего», ощущением тщеты бытия, но и постоянная, кропотливая работа над стихом. Недаром современники говорили о Баратынском, что «ежели б он жил на необитаемом острове, он с таким же тщанием отделывал бы свои стихи, как в кругу любителей литературы».

«Не изменяй своему назначению, – пишет Баратынский в письме Плетневу. – Совершим с твердостью наш жизненный подвиг. Дарование есть поручение. Должно исполнить его, несмотря ни на какие препятствия, и главное из них – унылость…»

«Сумерки».

Сумерки – последняя изданная при жизни поэта книга и в то же время первая в своем роде вообще в русской литературе. Увидевшие свет в 1842, Сумерки впервые явили собой действительно сокровенную книгу стихов – объединенных продуманной композицией, внутренним единством, а также, по выражению Д.Мирского, «противоречием ответов» на «проклятые» вопросы – о природе человека, смысле его жизни, о сочувственном, глубоком общении между людьми, природой, миром, о «прогрессе и хаосе». Как в зерне, в Сумерках сгустились все боль, искания, «широкие думы» и «живая вера» всех будущих поколений российских правдоискателей. «Вихревращение» чувств и дум, «отвечающих на важные вопросы века» (С.Шевырев), пронизывает стихотворения сборника, каждое из которых требует вдумчивого, внимательного вчитывания и вслушивания. Эти стихи трудно понять невзыскательному читателю, они могут найти отклик лишь у человека, которому не понаслышке знакомы «сердечные мысли» поэта.

Стихи Сумерек , больше похожие на стихи-притчи, чем на элегии Баратынского его начальной поры, говорят, по сути, об одном, но по-разному. Последний поэт – о трагизме последнего поэта в мире, который отвечает его песням «суровым смехом», Ахилл – о живой вере как залоге спасения человека, Благословен святое возвестивший – о диалоге «художника бедного слова» и бесстрашного исследователя «сияния и тьмы», Все мысль да мысль напротив, о другой стороне познания, отражающей «правду без покрова», Недоносок – о «бедности земного бытия» … Осень же – своеобразный духовный центр книги, где все мотивы вновь спорят друг с другом, перекликаясь. Кроме того, известно, что на последних строфах Осени Баратынского застало известие о гибели Пушкина. И, видимо, не случайно, по словам С.Бочарова, здесь «дан грандиозный образ глухого космоса, безотзывного мира: «„Далекий вой" падения небесной звезды (традиционный символ гибели поэта) не поражает ухо мира…».

Строгость и глубина мысли, неожиданная смелость сложных метафор, звучащих несколько непривычно для тогдашнего русского слуха, приводила в замешательство и современных поэту критиков и обычных читателей. По сути, как поэт, Баратынский так и остался одинок и не понят до конца своей жизни. Отклик своим стихам и «друга в поколенье», по его же выражению, он нашел значительно позже. Уже на рубеже 19–20 вв. Баратынского как бы заново открыло для себя новое поколение российских пиитов. В статье О собеседнике Мандельштам сравнивает поэзию Баратынского с письмом, запечатанном в бутылке, и пишет: «Хотел бы я знать, кто из тех, кому попадут на глаза названные строки Баратынского, не вздрогнет радостной и жуткой дрожью, какая бывает, когда неожиданно окликнут по имени» (имеется в виду стихотворение Баратынского Но я живу и на земле мое Кому-нибудь любезно бытие .).

Когда Сумерки были закончены, Баратынский надеялся, что жизнь его вот-вот войдет в более отрадное русло. Тем более, что его семья наконец получила долгожданную возможность пуститься в заграничное путешествие в Берлин, Лейпциг, Дрезден, Париж и, наконец, в Италию. Казалось, этот солнечный край вдохнет в поэта новые силы. Недаром «строгий сумрачный поэт», как назвал его Гоголь, Баратынский пишет на удивление радостное, даже по ритму своему бодро-оптимистичное стихотворение Пироскаф , – загадочное своей ясностью, все устремленное в будущее, к новому берегу, где ждет иное.

Увы, судьба и в это раз распорядилась по-своему и на этом стихотворении «остановила» жизнь поэта. 29 июня (11июля) 1844 он скоропостижно умирает, как будто Сумерки стали его окончательным и заветным поэтическим подвигом. Через год Баратынского хоронят на Тихвинском кладбище Александро-Невской Лавры, а спустя много лет подспудная «сила замедленного действия» поэтических открытий Баратынского вырвется на простор российской словесности и даст могучий толчок к преобразованию языка русской поэзии на рубеже 19–20 вв.

«Никогда не стремился он малодушно угождать господствующему вкусу и требованиям мгновенной моды, – писал Пушкин про своего друга и собрата по перу, – никогда не прибегал к шарлатанству, преувеличению для произведения большего эффекта, никогда не пренебрегал трудом неблагодарным, редко замеченным, трудом отделки и отчетливости, никогда не тащился по пятам увлекающего свой век гения, подбирая им оброненные колосья; он шел своею дорогой, один и независим».

Баратынский Евгений Абрамович
Родился: 7 (19) марта 1800 года.
Умер: 29 июня (11 июля) 1844 года.

Биография

Евгений Абрамович Баратынский - великий русский поэт, переводчик. Одна из самых ярких и в то же время загадочных и недооценённых фигур русской литературы.

Детство и юность

Евгений Баратынский происходил из польского шляхетского рода Боратынских, в конце XVII века выехавшего в Россию. Боратынский - фамилия от замка Боратынь в Галиции.

Дед поэта, Андрей Васильевич Баратынский (ок. 1738-1813) - помещик, титулярный советник; в молодости служил (от чина рядового до поручика) в полку Смоленской шляхты. Бабушка - Авдотья Матвеевна, урождённая Яцына (или Яцинина), дочь помещика села Подвойского, перешедшего в семью Баратынских как приданное.

Отец, Абрам Андреевич Баратынский (1767-1810) - отставной генерал-лейтенант, участник Русско-шведской войны (1788-1790), состоял в свите императора Павла Первого, был командиром Лейб-гвардии Гренадерского полка и инспектором Эстляндской дивизии. Мать, Александра Фёдоровна (урождённая Черепанова; 1776-1852) - дочь коменданта Петропавловской крепости Фёдора Степановича Черепанова (ум. до 1812) и его супруги Авдотьи Сергеевны (ок. 1746 - ок. 1814); выпускница Смольного института, фрейлина императрицы Марии Фёдоровны.

В 1796 году Абраму Андреевичу и его брату Богдану Андреевичу Павел I пожаловал большое поместье с двумя тысячами душ - Вяжля, в Кирсановском уезде Тамбовской губернии; где и родился будущий поэт.

В марте 1804 года Абрам Андреевич с женой и детьми перебрался из села Вяжля во вновь отстроенное имение Мара, неподалёку в Кирсановском уезде. В усадьбе Мара проходило раннее детство Баратынского.

Дядькой у Евгения был итальянец Джьячинто Боргезе, поэтому мальчик рано познакомился с итальянским языком. Также владел французским, принятым в доме Баратынских , - писал на французском письма с восьми лет. В 1808 году Баратынского отдали в частный немецкий пансион в Петербурге для подготовки к поступлению в Пажеский корпус, там он познакомился с немецким языком.

В 1810 году умер Абрам Андреевич, и воспитанием Евгения занималась мать, умная, добрая, энергичная, но и несколько деспотичная женщина, - от её гиперлюбви поэт страдал до самой женитьбы.

В конце декабря 1812 года Баратынский поступил в Пажеский корпус - самое престижное учебное заведение Российской империи, имевшее целью предоставить сыновьям знатных дворянских фамилий возможность достижения военных чинов I-III класса. В письмах матери Евгений писал о своём желании посвятить себя военно-морской службе.

До весны 1814 года всё обстояло благополучно. Потом успеваемость и поведение Баратынского становятся неровными. Внутреннее сопротивление корпусным порядкам приводит его к оставлению весной 1814 на второй год.

Компания товарищей, в которую попал Баратынский в корпусе, развлекалась весёлыми проделками, досаждая начальникам и преподавателям, создав под влиянием «Разбойников» Шиллера «Общество мстителей».

Мысль не смотреть ни на что, свергнуть с себя всякое принуждение меня восхитила; радостное чувство свободы волновало мою душу…

В конце концов, в феврале 1816 года расшалившиеся подростки украли у отца соучастника (он сам предоставил ключ) пятьсот рублей и черепаховую табакерку в золотой оправе, накупили сладостей.

Это происшествие привело к исключению Баратынского из корпуса, к изменению всей линии жизни и к тяжёлой психотравме, отразившейся на его стихах: одно из драгоценных свойств его поэзии - особый призвук тайной печали.

После исключения из корпуса шестнадцатилетнему Баратынскому было запрещено поступать на государственную службу, кроме военной солдатом.

Покинув столицу, Баратынский несколько лет жил или с матерью в Маре, или у дяди, брата отца, отставного вице-адмирала Богдана Андреевича Баратынского, в Смоленской губернии, в селе Подвойском.

В деревне дяди Баратынский нашёл небольшое общество весёлой молодёжи, начал писать стихи (интерес к литературному творчеству появился у него ещё в Пажеском корпусе). Подобно многим другим людям того времени он писал французские куплеты, но до нас дошли и русские стихи от 1817 года (по словам В. Я. Брюсова, ещё слабые).

Военная служба

В начале 1819 года Баратынский поступил рядовым в Лейб-гвардии Егерский полк.

Один раз меня поставили на часы во дворец во время пребывания в нём покойного государя императора Александра Павловича. Видно, ему доложили, кто стоит на часах: он подошёл ко мне, спросил фамилию, потрепал по плечу и изволил ласково сказать: «Послужи!».

Приятель по корпусу Креницын познакомил Баратынского с бароном Дельвигом. Как дворянин Баратынский имел бо́льшую свободу, чем простые нижние чины. Вне службы ходил во фраке, жил не в общей казарме. С Дельвигом они сняли небольшую квартирку и на пару сочинили стихотворение:

Там, где Семёновский полк, в пятой роте, в домике низком, Жил поэт Боратынский с Дельвигом, тоже поэтом. Тихо жили они, за квартиру платили немного, В лавочку были должны, дома обедали редко…

Егерский полк в то время занимал Семёновские казармы на Звенигородской улице (позже названные Староегерскими).

Через Дельвига Баратынский быстро сошёлся и с Пушкиным. По словам Вяземского,

это была забавная компания: высокий, нервный, склонный к меланхолии Баратынский, подвижный, невысокий Пушкин и толстый вальяжный Дельвиг.

Тогда это были просто талантливые, беспокойные юноши, которые всё время говорили о поэзии, и каждый искал в ней свой путь.

Пушкин, Дельвиг, Баратынский - русской музы близнецы.

Пётр Вяземский Баратынский познакомился с Кюхельбекером (Кюхлей), Гнедичем и другими литераторами, начал печататься: послания «К Креницину», «Дельвигу», «К Кюхельбекеру», элегии, мадригалы, эпиграммы. Он посещал дружеские поэтические вечера (позже описанные в «Пирах»), салон Пономарёвой, литературные «среды» Плетнёва, «субботы» Жуковского.

К 1819 году Баратынский вполне овладел поэтической техникой. Его стихотворения стали приобретать то «необщее выражение», которое впоследствии он сам признавал главным достоинством своей поэзии. Своими лирическими произведениями Баратынский быстро занял видное место среди поэтов-«романтиков».

В январе 1820 года Баратынский был произведён в унтер-офицеры и переведён из гвардии в Нейшлотский пехотный полк, стоявший в Финляндии в укреплении Кюмени и окрестностях. Полком командовал подполковник Георгий Алексеевич Лутковский - родственник Баратынского.

Жизнь в Финляндии, среди суровой природы и вдали от общества, усилила романтический характер поэзии Баратынского, придав ей сосредоточенно-элегическое настроение. Финляндские впечатления вылились в нескольких его лучших лирических стихотворениях («Финляндия», «Водопад»). С особенной яркостью отразились они в первой поэме Баратынского «Эда» (1826), о которой Пушкин писал:

…произведение, замечательное своей оригинальной простотой, прелестью рассказа, живостью красок и очерком характеров, слегка, но мастерски означенных.

Первоначально Баратынский вёл в Финляндии спокойную, размеренную жизнь. Его общество ограничивалось двумя-тремя офицерами, которых он встречал у полкового командира. Баратынский живёт на правах близкого человека в доме Лутковского, дружит с командиром роты Николаем Коншиным, пишущим стихи, имеет возможность съездить в Петербург, его тяготит не служба, а противоречивость положения, в котором он оказался. Баратынский ожидает перемены судьбы, которую может принести офицерский чин.

Позже он подружился с адъютантами генерал-губернатора Финляндии А. А. Закревского Николаем Путятой и Александром Мухановым. Путята, дружба с которым сохранилась у Баратынского на всю жизнь, описал внешний облик поэта, каким он увидел его впервые: "Он был худощав, бледен, и черты его выражали глубокое уныние".

В период службы в Финляндии Баратынский продолжает печататься. Его стихи выходят в альманахе Бестужева и Рылеева «Полярная Звезда».

Поэтов-декабристов не вполне устраивали стихи Баратынского, так как в них отсутствовала социальная тематика и чувствовалось влияние классицизма. Вместе с тем самобытность Баратынского не вызывала сомнений. Рано проявившаяся склонность к изощрённому анализу душевной жизни доставила Баратынскому славу тонкого и проницательного «диалектика».

Осенью 1824 года, благодаря ходатайству Путяты, Баратынский получил разрешение состоять при корпусном штабе генерала Закревского в Гельсингфорсе. Там Баратынский окунулся в бурную светскую жизнь. Он увлекается женой генерала Аграфеной Закревской, у которой позже был роман и с Пушкиным.

Эта страсть принесла Баратынскому много мучительных переживаний. Образ Закревской в его стихах отразился неоднократно - прежде всего в образе Нины, главной героини поэмы «Бал», а также в стихотворениях: «Мне с упоением заметным», «Фея», «Нет, обманула вас молва», «Оправдание», «Мы пьём в любви отраву сладкую», «Я безрассуден, и не диво…», «Как много ты в немного дней». В письме к Путяте Баратынский пишет:

Спешу к ней. Ты будешь подозревать, что я несколько увлечён: несколько, правда; но я надеюсь, что первые часы уединения возвратят мне рассудок. Напишу несколько элегий и засну спокойно.

И тут же писал:

Какой несчастный плод преждевременной опытности - сердце, жадное страсти, но уже неспособное предаваться одной постоянной страсти и теряющееся в толпе беспредельных желаний! Таково положение М. и моё.

Из Гельсингфорса Баратынский должен был вернуться в полк в Кюмень. Туда весной 1825 года Путята привёз ему приказ о производстве в офицеры. По словам Путяты, Баратынского это «очень обрадовало и оживило».

В конце мая Баратынский из Роченсальма заказывал в Гельсингфорсе через Муханова голубые эполеты с вышитой шифровкой «23» (номер дивизии). Вскоре Нейшлотский полк был назначен в Петербург для несения караульной службы. Полк выступил в поход и 10 июня был в столице - прапорщик Баратынский возобновил свои литературные знакомства.

В сентябре Баратынский возвращается с полком в Кюмень. Он съездил ненадолго в Гельсингфорс и, получив известие о болезни матери, 30 сентября 1825 года уехал в отпуск в Москву. В Финляндию Баратынский больше не вернулся.

Из письма Баратынского Путяте известно, что ещё в ноябре 1825 года из-за болезни матери Баратынский был намерен перевестись в один из полков, стоявших в Москве. 13 ноября в доме Мухановых Баратынский познакомился с Денисом Давыдовым, который убедил его выходить в отставку, предлагая своё участие. 10 декабря Давыдов писал Закревскому с просьбой, в случае прошения от Баратынского, решить без промедления.

Поэт

В Москве Баратынского ждут тяготы освоения светской жизни. Он пишет Путяте:

Сердце моё требует дружбы, а не учтивостей, и кривлянье благорасположенья рождает во мне тяжёлое чувство… Москва для меня новое изгнание.

Денис Давыдов ввёл Баратынского в дом своего родственника отставного генерал-майора Льва Николаевича Энгельгардта (Давыдов был женат на племяннице генерала Софье Николаевне Чирковой). Вскоре Баратынский женился на старшей дочери Энгельгардта Анастасии (1804-1860). Венчание состоялось 9 июня 1826 года в церкви Харитония в Огородниках.

Его жена не считалась красавицей, но была умна, имела тонкий вкус. Её нервный характер доставлял много страданий Баратынскому и способствовал тому, что многие друзья от него отдалились.

Известность Баратынского началась после издания в 1826 году его поэм «Эда» и «Пиры» (одной книжкой, с предисловием автора) и первого собрания лирических стихотворений в 1827 году - итог первой половины его творчества. В 1828 году вышла поэма «Бал», в 1831 году - «Наложница» («Цыганка»).

Поэмы отличались замечательным мастерством формы и выразительностью изящного стиха, не уступающего пушкинскому. Их было принято ставить ниже лирических стихотворений Пушкина, однако по современному мнению Александра Кушнера, написанные раньше «Пиры» Баратынского «опередили на полшага „Евгения Онегина“». Кушнер отмечает необыкновенно живой, лёгкий и «правильный» слог в «Пирах», от которого Баратынский потом намеренно отойдёт.

Баратынский был общим молчаливым согласием признан одним из лучших поэтов своего времени и стал желанным вкладчиком лучших журналов и альманахов, несмотря на то, что критика отнеслась к его стихам поверхностно. Литературные враги кружка Пушкина (журнал «Благонамеренный» и др.) нападали на якобы «преувеличенный романтизм Баратынского». В то же время, в поэме «Эда» часть современников не нашла ожидаемого «высокого романтического содержания» и «высокого романтического героя».

Брак принёс Баратынскому материальное благополучие и прочное положение в московском свете. В семейной жизни постепенно сгладилось всё, что было в нём буйного, мятежного. В 1828 году он писал Путяте:

Живу тихо, мирно, счастлив моею семейственною жизнью, но… Москва мне не по сердцу. Вообрази, что я не имею ни одного товарища, ни одного человека, которому мог бы сказать: помнишь? с кем мог бы потолковать нараспашку…

В 1828 году Баратынский поступил на гражданскую службу в Межевую канцелярию с чином коллежского регистратора (соответствовал его армейскому чину прапорщика), в 1830 году получил следующий чин губернского секретаря, в 1831 вышел в отставку и больше не служил - занимался управлением имениями и поэзией.

В Москве Баратынский сошёлся с князем Петром Вяземским, с кружком московских литераторов: Иваном Киреевским, Николаем Языковым, Алексеем Хомяковым, Сергеем Соболевским, Николаем Павловым. Но общается Баратынский преимущественно с Вяземским, иногда бывает в салоне Зинаиды Волконской, печатается в альманахе Дельвига «Северные Цветы» и журнале Полевого «Московский Телеграф».

В 1831 году Киреевский предпринял издание журнала «Европеец». Баратынский написал для него, между прочим, рассказ «Перстень» и драму. Также готовился вести в «Европееце» полемику с журналами. Когда «Европеец» был запрещён, Баратынский писал Киреевскому:

Я вместе с тобой лишился сильного побуждения к трудам словесным… Что делать!.. Будем мыслить в молчании и оставим литературное поприще Полевым и Булгариным.

К работе над прозой подталкивал Баратынского Вяземский, при поддержке Киреевского. Однако дальнейшие, после «Перстня», опыты Баратынского в прозе не были доведены до конца и остались неизвестны.

После запрещения «Европейца» и до 1835 года Баратынским было написано всего несколько стихотворений (напечатано только два, в альманахе Смирдина «Новоселье» в 1833 году). В это время Баратынский редактирует старое, готовит свои стихи к изданию.

В 1835 году вышло второе издание стихотворений Евгения Баратынского в двух частях. Издание представлялось Баратынскому как итог его литературной работы. Он думает, что больше уже ничего не напишет.

После подавления восстания декабристов Баратынский, в отличие от Пушкина, считает невозможной для поэта близость к власти и участие в государственной политике. Уйдя в частную жизнь, он жил то в Москве, то в своём подмосковном имении Мураново (приданное жены), то в Казани, много занимался хозяйством. По переписке Боратынского конца 30-х - начала 40-х годов о нём создаётся впечатление, как о рачительном хозяине и заботливом отце. В Мураново он построил дом, переоборудовал мельницу, завёл лесопилку, насадил новый лес. Анастасия Львовна родила ему девятерых детей.

Изредка он ездил в Петербург, где в 1839 году познакомился с Михаилом Лермонтовым, не придав этому значения. В обществе был ценим как интересный и иногда блестящий собеседник.

Баратынскому были свойственны неумение и нежелание производить впечатление, быть в центре внимания, застенчивость, отсутствие заботы о своей биографии и эффектном поведении. Внутреннее целомудрие и сдержанность выгодно отличали его от других авторов, громко заявляющих о своих правах. Вяземский вспоминал о Баратынском:

Едва ли можно было встретить человека умнее его, но ум его не выбивался с шумом и обилием…

Придя окончательно к убеждению, что «в свете нет ничего дельнее поэзии», Баратынский тем не менее писал мало. Он долго работал над своими стихотворениями и часто коренным образом переделывал уже опубликованные.

В поэзии Баратынского 30-х годов появляются новые черты. Он часто обращается к архаизмам, к опыту поэтов не карамзинской традиции, стихи его становятся более риторичными, торжественно-скорбными. Печать лиризма, свойственного русской элегии 1810-1820-х годов, нежный, трогательный тон, весомые эмоциональные эпитеты позднее были отброшены. Неторопливость лирических жалоб сменилась лапидарностью, придающей некоторую сухость самому переживанию.

Теперь Баратынский борется с той «лёгкостью», накатанностью поэтического стиля, для которых так много сделал вместе с Пушкиным в начале 20-х годов. В поздних редакциях появились и точные детали, в первой редакции «Финляндии» (1820) нет начальных строк о «гранитных расселинах» - были «гранитные пустыни». Сравнение окончательной редакции «Эды» («Стихотворения Евгения Баратынского», 1835), с первоначальной (1826) показывает последовательное стремление поэта отойти от романтической коллизии, стремление к прозаизации, к совершенной простоте. Современники, в основном, не оценили этой работы и досадовали на Баратынского за то, что он лишал свои ранние стихотворения привычной лирической окраски.

Будучи истинным поэтом, Баратынский не был по сути литератором. Для того, чтобы писать что-либо, кроме стихов, ему нужна была внешняя причина. Так, по дружбе к юному Андрею Муравьёву он сделал прекрасный разбор сборника его стихов «Таврида» («Московский телеграф», 1827), в котором высказал соображения, звучащие как собственный творческий принцип:

Истинные поэты потому именно так редки, что им должно обладать в то же время свойствами, совершенно противоречащими друг другу: пламенем воображения творческого и холодом ума поверяющего. Что касается до слога, то надобно помнить, что мы для того пишем, чтобы передавать друг другу свои мысли; если мы выражаемся неточно, нас понимают ошибочно или вовсе не понимают: для чего ж писать?..

Затронутый критикой своей поэмы «Наложница», Баратынский написал «антикритику», в которой также есть мысли о поэзии и искусстве вообще.

Люди, лично знавшие Баратынского, говорили, что его стихи далеко не вполне «высказывают тот мир изящнаго, который он носил в глубине души своей».

Излив свою задушевную мысль в дружеском разговоре, живом, разнообразном, невероятно-увлекательном, исполненном счастливых слов и многозначительных мыслей, Баратынский часто довольствовался живым сочувствием своего близкого круга, не заботясь о возможно-далёких читателях.

В сохранившихся письмах Баратынского немало острых критических замечаний о современных ему литераторах, которые он никогда не пытался напечатать. Интересны замечания Баратынского о том, что он считал слабым или несовершенным у Пушкина. Впоследствии это дало основания некоторым авторам к обвинению Баратынского в зависти к Пушкину.

Чудовищные обвинения в сальеризме, в зависти к Пушкину, предъявленные Баратынскому посмертно недобросовестными любителями скользких предположений, могли возникнуть только потому, что пошлость всегда опирается на собственный опыт и не способна и не хочет понять истинных причин и побуждений.

Александр Кушнер Предполагается, что в стихотворении «Осень» Баратынский имел в виду Пушкина, когда говорил о «буйственно несущемся урагане», которому всё в природе откликается, сравнивая с ним «глас, пошлый глас, вещатель общих дум», и в противоположность этому «вещателю общих дум» указывал, что «не найдёт отзыва тот глагол, что страстное земное перешёл».

Известие о смерти Пушкина застало Баратынского в Москве в те дни, когда он работал над «Осенью». Баратынский бросил стихотворение, и оно осталось незавершённым.

Память

Улицы имени Баратынского:
- на юге посёлка Бактин (Новый), в Октябрьском районе Томска (с 1999 года);
- в городе Рассказово Тамбовской области;
- в посёлке Ашукино Пушкинского района Московской области;
- в Донецке;
- в Кривом Роге;
- переулок в Уссурийске.

Государственный музей Баратынского в Казани, ул. Горького, 25.
Памятник в Тамбове, в сквере на пересечении улиц Куйбышева, Мичуринской и Пензенской, был торжественно открыт 12 октября 2011 года.
Библиотека имени Баратынского в Тамбове (филиал № 22 ЦБС).
Имя поэта носит центральная районная библиотека Умётского района Тамбовской области.
Комната-музей в имении Мара (с. Софьинка).
Школа имени Баратынского села Софьинка (Мара) Умётского района Тамбовской области; в школе музей.
В вузах и библиотеках Тамбовской области проводятся научные чтения и научно-практические конференции, посвящённые Баратынскому; в школах - «часы поэзии», в художественных музеях - выставки.
С 1984 года в селе Софьинка ежегодно проводятся дни поэзии (литературно-музыкальные праздники) Е. А. Баратынского.
Постоянная выставка, посвящённая Е. А. Баратынскому в Кирсановском районном музее.

Правописание фамилии

Большинство публикаций в литературных журналах и отдельных изданий 1820-х - 1830-х годов подписаны фамилией Баратынский. Однако последняя подготовленная поэтом к печати книга стихов - «Сумерки» - подписана через «о»: «Сумерки. Сочиненіе Евгенія Боратынскаго». В начале XX века преобладало написание фамилии поэта через «о», в советское время - через «а». В 1990-2000-е годы вновь стало активно использоваться написание Боратынский; так его фамилия пишется в Полном собрании сочинений под редакцией А. М. Пескова и в Большой российской энциклопедии .

Биография

Детство и юность

Покинув пажеский корпус, Евгений Баратынский несколько лет жил частью с матерью в Тамбовской губернии, частью у дяди, брата отца, отставного вице-адмирала Богдана Андреевича Баратынского , в Смоленской губернии , в сельце Подвойском. Живя в деревне, Баратынский начал писать стихи. Подобно многим другим людям того времени, он охотно писал французские куплеты. От 1817 года до нас дошли уже русские стихи, впрочем весьма слабые. Но уже в 1819 году Баратынский вполне овладел техникой, и его стих стал приобретать то «необщее выражение», которое впоследствии он сам признавал главным достоинством своей поэзии. В деревне дяди Баратынский нашёл небольшое общество молодёжи, которая старалась жить весело, и он был увлечён в её забавы .

Военная служба

Е. Баратынский

В Москве

В Москве Баратынский сошёлся с кружком московских писателей Иваном Киреевским , Николаем Языковым , Алексеем Хомяковым , Сергеем Соболевским , Николаем Павловым .

В Москве, 9 июня 1826 года, Баратынский женился на Настасье Львовне Энгельгард (венчание происходило в церкви Харитония в Огородниках); тогда же он поступил на службу в Межевую канцелярию, но скоро вышел в отставку. Его жена не была красива, но отличалась умом ярким и тонким вкусом. Её непокойный характер причинял много страданий самому Баратынскому и повлиял на то, что многие его друзья от него отдалились. В мирной семейной жизни постепенно сгладилось в Баратынском всё, что было в нём буйного, мятежного; он сознавался сам: «Весельчакам я запер дверь, я пресыщен их буйным счастьем, и заменил его теперь пристойным, тихим сладострастьем».

Известность Баратынского, как поэта, началась после издания, в 1826 году , его поэм « » и « » (одной книжкой, с интересным предисловием автора) и, в 1827 году , первого собрания лирических стихотворений - итог первой половины его творчества. В 1828 году появилась поэма « » (вместе с «Графом Нулиным» Пушкина), в 1831 году - « » («Цыганка»), в 1835 году - второе издание мелких стихотворений (в двух частях), с портретом.

Внешне его жизнь проходила без видимых потрясений. Но по стихотворениям 1835 года становится понятно, что в эту пору он пережил какую-то новую любовь, которую называет «омрачением души болезненной своей». Иногда он пытается убедить себя, что остался прежним, восклицая: «свой бокал я наливаю, наливаю, как наливал!». Замечательно, наконец, стихотворение «Бокал», в котором Баратынский рассказывает о тех «оргиях», которые он устраивал наедине с самим собой, когда вино вновь будило в нём «откровенья преисподней». Он жил то в Москве, то в своём имении, в сельце Муранове (неподалеку от Талиц , близ Троицко-Сергиевской лавры), то в Казани , много занимался хозяйством, ездил иногда в Петербург, где в 1839 году познакомился с Михаилом Лермонтовым , в обществе был ценим как интересный и иногда блестящий собеседник и работал над своими стихами, придя окончательно к убеждению, что «в свете нет ничего дельнее поэзии» .

Современная критика отнеслась к стихам Баратынского довольно поверхностно, и литературные неприятели кружка Пушкина (журнал «Благонамеренный » и другие) довольно усердно нападали на его будто бы преувеличенный «романтизм». Но авторитет самого Пушкина, высоко ценившего дарование Баратынского, был всё же так высок, что, несмотря на эти голоса критиков, Баратынский был общим молчаливым согласием признан одним из лучших поэтов своего времени и стал желанным вкладчиком всех лучших журналов и альманахов . Баратынский писал мало, долго работая над своими стихами и часто коренным образом переделывая уже напечатанные. Будучи истинным поэтом, он вовсе не был литератором; для того, чтобы писать что-либо, кроме стихов, ему нужна была внешняя причина. Так, например, по дружбе к юному Александру Муравьёву , он написал прекрасный разбор сборника его стихов «Таврида», доказав, что мог бы стать интереснейшим критиком. Затронутый критикой своей поэмы «Наложница», он написал «антикритику», несколько сухую, но в которой есть весьма замечательные мысли о поэзии и искусстве вообще .

Известие о смерти Пушкина застало Баратынского в Москве именно в те дни, когда он работал над «Осенью». Баратынский бросил стихотворение, и оно осталось недовершённым.

«Сумерки»

Газеты и журналы почти не откликнулись на его кончину. Белинский сказал тогда о почившем поэте: «Мыслящий человек всегда перечтет с удовольствием стихотворения Баратынского, потому что всегда найдет в них человека - предмет вечно интересный для человека» .

Сочинения Баратынского в стихах и прозе изданы его сыновьями в и 1884 годах .

Творческая биография

Баратынский начал писать стихи ещё юношей, живя в Петербурге и готовясь к поступлению в полк; в это время он сблизился с Дельвигом , Пушкиным , Гнедичем , Плетнёвым и другими молодыми писателями, общество которых имело влияние на развитие и направление его таланта: своими лирическими произведениями он скоро занял видное место в числе поэтов пушкинского кружка, поэтов-«романтиков ».

В своих ранних стихах Баратынский развивает то пессимистическое миросозерцание, которое сложилось у него с детских лет. Его основное положение, что «в сей жизни» нельзя найти «блаженство прямое»: «небесные боги не делятся им с земными детьми Прометея». Согласно с этим в жизни Баратынский видит две доли: «или надежду и волненье (мучительные беспокойства), иль безнадежность и покой» (успокоение). Поэтому Истина предлагает ему научить его, страстного, «отрадному бесстрастию». Поэтому же он пишет гимн смерти, называет её также «отрадной», признает бесчувствие мертвых «блаженным» и прославляет, наконец, «Последнюю смерть», которая успокоит все бытие. Развивая эти идеи, Баратынский постепенно пришёл к выводу о равноценности всех проявлений земной жизни. Ему начинает казаться, что не только «и веселью и печали» дали боги «одинакия крыле» (двойственное число = крылья), но что равноправны добро и зло.

Продолжительное пребывание в Финляндии, вдали от интеллигентного общества, среди суровой и дикой природы, с одной стороны, усилило романтический характер поэзии Баратынского, а с другой - сообщило ей то сосредоточенно-элегическое настроение, каким проникнута большая часть его произведений. Впечатления финляндской жизни, кроме ряда вызванных ими небольших стихотворений, с особенной яркостью отразились в первой поэме Баратынского, «Эда» (), которую Пушкин приветствовал как «произведение, замечательное своей оригинальной простотой, прелестью рассказа, живостью красок и очерком характеров, слегка, но мастерски означенных». Вслед за этой поэмой явились «Бал», «Пиры» и «Цыганка», в которых молодой поэт заметно поддался влиянию Пушкина и ещё более - влиянию «властителя дум» современного ему поколения - Байрона . Отличаясь замечательным мастерством формы и выразительностью изящного стиха, нередко не уступающего пушкинскому, эти поэмы обычно ставятся всё же ниже лирических стихотворений Пушкина.

Последние годы Баратынского ознаменованы нарастающим одиночеством в литературе, конфликтом как с давними оппонентами пушкинского круга (литераторами вроде Полевого и Булгарина), так и с нарождавшимися западниками и славянофилами (редакция «Москвитянина »; тем и другим Баратынский посвящал эпиграммы). В Баратынский издал свой последний, самый сильный сборник стихов - «Сумерки. Сочинение Евгения Баратынского». Эту книгу часто называют первой в русской литературе «книгой стихов» или «авторским циклом» в новом понимании, что будет характерно уже для поэзии начала XX века .

Оценка

Пушкин, высоко ценивший Баратынского, так сказал о нём: «Он у нас оригинален - ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко» .

Современники же видели в Баратынском талантливого поэта, но поэта прежде всего пушкинской школы; его позднее творчество критика не приняла. Литературоведение второй половины XIX века считало его второстепенным, чересчур рассудочным автором. На такую репутацию оказали влияние противоречивые (иногда одного и того же стихотворения) и одинаково безапелляционные оценки Белинского . Так в ЭСБЕ (литературная редакция Семёна Венгерова) оценивает его так: «Как поэт, он почти совсем не поддаётся вдохновенному порыву творчества; как мыслитель, он лишён определённого, вполне и прочно сложившегося миросозерцания; в этих свойствах его поэзии и заключается причина, в силу которой она не производит сильного впечатления, несмотря на несомненные достоинства внешней формы и нередко - глубину содержания…»

Пересмотр репутации Баратынского был начат в начале XX века русскими символистами . Он начал восприниматься как самостоятельный, крупный лирик-философ, стоящий в одном ряду с Тютчевым ; в Баратынском при этом подчёркивались черты, близкие самим символистам. О Баратынском тепло отзывались практически все крупнейшие русские поэты XX века .

Цитата

Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земли мое
Кому-нибудь любезно бытие:
Его найдет далекий мой потомок
В моих стихах; как знать? душа моя
Окажется с душой его в сношеньи,
И как нашёл я друга в поколеньи,
Читателя найду в потомстве я.

Библиография

Собрание стихотворений Баратынского в первый раз издано в 1827 году (2 изд., Москва, 1835; 3-е - 1869 и 4-е - 1884, Казань).

Литература

Дмитрий Голубков Недуг бытия . - М .: Советский писатель, 1974. - 400 с.

Примечания

Ссылки

Полное электронное собрание сочинений в трёх томах: Том 1: Стихотворения , Том 2: Поэмы , Том 3: Проза, статьи, письма .
Е. А. Боратынский «Полное собрание сочинений под ред. М. Л. Гофмана. Том 1. 1914»

Категории:

Персоналии по алфавиту
Писатели по алфавиту
Родившиеся 2 марта
Родившиеся в 1800 году
Родившиеся в Тамбовской губернии
Умершие 11 июля
Умершие в 1844 году
Умершие в Неаполе
Похороненные на Тихвинском кладбище
Поэты России
Русские поэты
Переводчики поэзии на русский язык
Баратынские
Члены Московского Английского клуба до 1917 года
Персоналии:Казань

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Баратынский, Евгений Абрамович" в других словарях:

Баратынский, Евгений Абрамович - Евгений Абрамович Баратынский. БАРАТЫНСКИЙ (Боратынский) Евгений Абрамович (1800 44), русский поэт. Оригинальная разработка жанров элегии и послания (Финляндия, Разуверение, Признание, Две доли); поэмы (Эда, Бал), отмеченные лиризмом,… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Евгений Баратынский считался современниками величайшим поэтом России. Его элегии и эпиграммы читались в литературных салонах. Описаниями природы и любовной лирикой восхищались друзья-поэты. По непонятным причинам он был задвинут на задний план, но остается значительной фигурой в русской поэзии ХIХ века.

Детство и юность

Евгений Абрамович Баратынский родился 19 февраля 1800 года в семье отставного генерал-лейтенанта Абрама Андреевича Баратынского и Александры Федоровны, в девичестве Черепановой. Оба супруга принадлежали к высшей знати. Абрам Андреевич состоял в свите , Лейб-гвардии Гренадерского полка. Александра Федоровна получила образование в Смольном институте благородных девиц, служила императрице .

За верную службу братьям Абраму и Богдану император подарил имение Вяжля в Тамбовской губернии, где и родился Евгений, старший сын среди восьми детей. В 1804 году владельцы делят имущество и семья Абрама Андреевича перебирается на окраину Вяжли, где на краю живописного оврага построена новенькая барская усадьба Мара. Там прошло раннее детство поэта. В Маре написана элегия «Запустение», посвященная воспоминаниям.

Воспитателем Евгения с братьями служил итальянец Джьячинто Боргезе, памяти которого незадолго до смерти поэт посвятил стихотворение «Дядьке-итальянцу». В семье говорили на французском языке, и первые письма, посланные мальчиком домой из петербургского пансиона, написаны по-французски. В восемь лет Баратынский начал учить немецкий язык в частном пансионе, в двенадцать – поступил в Пажеский корпус.

В 1810 году внезапно умер отец, семья вернулась в поместье из Петербурга. Подготовку сына к поступлению в престижнейшее заведение Российской империи контролировала мать. Из писем к матери биографы поэта знают о его настроениях той поры. Подросток отличался мрачным строем мыслей, читал философские трактаты, однако готовился к службе в военном флоте.

Планам не суждено было сбыться. Весной 1814 года за плохое прилежание к учебе юношу оставили на второй год. Компания приятелей Евгения посвящала большую часть времени не урокам, а проказам. Самоназванное «Общество мстителей» изводило нелюбимых преподавателей злыми шутками. Забавы закончились плохо – друзья украли у отца одного из мальчишек черепаховую табакерку в золотой оправе вместе с деньгами.

В результате компанию личным распоряжением генерала Закревского исключили из Корпуса за кражу без права поступления в другие учебные заведения. Служить можно было только в чине солдата. Эта история переломила судьбу Баратынского. Он вернулся в поместье, много думал и начал писать стихи.

Брат поэта, Ираклий Абрамович Баратынский, успешно окончивший Пажеский корпус, дослужился до генерал-лейтенанта. Занимал пост губернатора Ярославля, потом Казани, заседал в сенате.

Литература

В 1819 году его творения уже стали публиковаться в журналах. Современники ценили творчество Баратынского за глубину переживаний, трагизм и надрывность. Изящный слог и сплетение словесных кружев, оригинальность стиля хвалили приятели поэта, бывшие первыми критиками.

Антон Дельвиг первым оценил незаурядный талант и напечатал одно стихотворение Баратынского без ведома автора. Восхищались творчеством молодого поэта , Петр Плетнев, Николай Гнедич, .

Ставшие знаменитыми лирические стихотворения и поэму «Эда» Баратынский написал во время службы в Финляндии, где он провел пять лет в чине унтер-офицера. Поэта вдохновляла красота дикой северной природы и прелестная графиня Аграфена Закревская, жена генерал-губернатора Финляндии Арсения Закревского. Природа и эмоции сплетаются воедино в образе потока в стихотворении «Водопад».

Есть несколько интересных фактов о Баратынском, о которых обычно не рассказывают на уроках литературы. Например, о чудовищной безграмотности поэта. В совершенстве владея итальянским, французским и немецким, поэт не владел грамматикой и пунктуацией русского языка. Из знаков препинания признавал лишь запятую. Стихи перед публикацией отдавал на редактуру Дельвигу.

Тот передавал рукопись жене, Софье Михайловне, с просьбой переписать до точки. Но вот точек-то и не было – стихотворения завершались запятыми. Даже собственную фамилию Евгений писал по-разному. Первые стихи он подписал: «Евгений Абрамов сын Баратынской». В публикации произведений и в последнем сборнике употреблялся вариант - «Боратынский».

Родовая фамилия происходит от названия замка Боратын в Галиции. Вариант с буквой О выбит на надгробном памятнике, а написание с буквой А закрепилось в биографии благодаря письмам Пушкина, который, рассказывая о трудах приятеля, называл его «Баратынский».

Поэзию Евгения Баратынского критиковали с разных точек зрения. Декабристы упрекали поэта в отсутствии гражданской позиции и излишнем влиянии классицизма. Романтизма в текстах было многовато для критиков, но мало завсегдатаям литературных гостиных. Сам автор к концу жизни редактировал свои ранние вещи, убирая из них лиричность и накатанность стиля, что также не нашло понимания у поклонников таланта.

Личная жизнь

Поэт был женат на Анастасии Львовне Энгельгардт, дочери генерал-майора. В приданое за супругой Евгений получил прочное положение в светском обществе и богатые имения, в частности - подмосковное Мураново, ставшее родовым гнездом многочисленной семьи, а впоследствии музеем имени . Там до сих пор стоит дом, построенный под руководством Баратынского, растет посаженный им лес.

Молодые обвенчались 9 июня 1826 года. Впрочем, по меркам ХIX века, в свои 22 года Анастасия считалась уже вполне зрелой особой. Она слыла умной, но некрасивой, отличалась тонким литературным вкусом и нервным характером. В браке родилось девять детей.

Молодой муж отбросил мечты и занялся обустройством быта. По письмам Баратынский тридцатых годов кажется добросовестным хозяином и отцом. К этому периоду относятся стихи «Весна, весна! как воздух чист!», в котором поэт просто радуется жизни, и «Чудный град порой сольется», в котором отмечает, что «мгновенные созданья поэтической мечты исчезают от дыханья посторонней суеты».

Смерть

Последний сборник стихотворений «Сумерки» критики жестоко раскритиковали. Особенно отличился , с которым Баратынский полемизировал до самой смерти. По мнению , Белинский виновен в ранней смерти Баратынского, поскольку ранил чувствительную душу поэта пренебрежительным тоном и оскорбительными сравнениями.

Осенью 1843 года Баратынский с женой отправляется в путешествие по Европе. Посещает крупные города Германии, живет полгода в Париже. Весной 1844 года путешественники плывут из Марселя в Неаполь. Ночью поэт написал пророческое стихотворение «Пироскаф», в котором выразил готовность умереть.

В Неаполе у Анастасии Львовны случился припадок, который сильно подействовал на ее мужа. Усилились головные боли, которые давно мучили Баратынского. На следующий день, 29 июня 1844 года, поэт умер. Официальной причиной смерти назван разрыв сердца. В августе 1845 года тело поэта вернулось на родину, в Петербург. Евгения Баратынского предали земле на Ново-Лазаревском кладбище, расположенном на территории монастыря .

Библиография

1826 – поэма «Эда»
1826 – поэма «Пиры»
1827 – собрание стихотворений
1828 – поэма «Бал»
1831 – поэма «Наложница» (первоначальное название «Цыганка»)
1831 – рассказ «Перстень»
1835 – собрание стихотворений в двух частях
1842 – сборник стихов «Сумер¬ки»
1844 – «Пироскаф»

Евгений Баратынский (1800—1844)

Евгений Абрамович Баратынский родился 19 февраля 1800 г. в селе Вяжле Кирсановского уезда Тамбовской губернии в поместье своего отца, генерал-адъютанта Абрама Андреевича Баратынского. «Древний польский род герба Корчак, ведущий себя от Зоарда, главы одной из орд, навод-нивших Восточную Европу в 5 веке. Фамилию Боратынского впервые принял Дмитрий — канцлер земель русских — по имени замка «Божья оборона», построенного его отцом... и стал писаться «de Boratyn». В 5-ом колене по Божидаре Ян Боратынский... ознаменовал себя в царствование Сигизмунда I военными подвигами. Правнук Яна, Иван Петрович захудал, превратившись в Вельского шляхтича, выехал в Россию, принял православие, был верстан в смоленской гу-бернии поместиям...»

Первоначальное образование Баратынский получил дома; первым дядькой его был итальянец Боргез. Ему посвящено предсмертное послание Баратынского, написанное за две недели до кончины поэта в Неаполе: «К дядьке-итальянцу». В 1811 г. Баратынский был отправлен для получения образо-вания в Петербург, где учился в немецком пансионе, а затем в пажеском корпусе. В корпусе Баратынский подружился с пажами, нарушавшими не только правила корпусной дис-циплины, но и основные требования чести. В феврале 1816 г. Баратынский вместе с другим пажем был по высочайшему повелению исключен из корпуса с воспрещением когда-либо поступать на военную службу. После исключения в течение двух лет Баратынский жил у своей матери в Тамбовской губернии, периодически заезжая к дяде Б. А. Баратынскому в Смоленскую губернию. В 1818 г. Баратынский едет в Петер-бург, где после больших хлопот ему удается в 1819 г. посту-пить рядовым в лейб-гвардии егерский полк. В Петербурге Баратынский подружился с А. Дельвигом , который первый оценил его незаурядный поэтический дар и даже опублико-вал одно из стихотворений Баратынского без его ведома. Тогда же молодой Баратынский близко сошелся с Пушкиным , Плет-невым, Гнедичем, отчасти с Жуковским . Познакомился он и с многими из будущих декабристов, в частности с Кюхель-бекером, но ни он (Баратынский), ни Дельвиг не были по-священы в тайны существовавшего уже тогда политического общества.

В начале литературной деятельности Баратынского его стихи появлялись во многих петербургских журналах и аль-манахах: «Благонамеренный», «Сын Отечества», «Соревно-ватель Просвещения и Благотворения» и др. Их оригиналь-ность, глубина мысли и изящный слог очень скоро принес-ли молодому автору известность. В 1820 г. Баратынский был произведен в унтер-офицеры и переведен в Нейшлотский пе-хотный полк, стоявший в Финляндии. Пребывание в Финлян-дии оказало значительное воздействие на творчество поэта, определив интерес к североевропейской культуре, что отра-зилось на выборе тем и сюжетов произведений Баратынско-го (поэма «Эда», стихотворение «Финляндия»).

Весной 1825 г. Баратынский наконец был произведен в офицеры; вскоре после этого он вышел в отставку и пере-ехал в Москву, где 9 июня 1826 г. женился на старшей доче-ри генерал-майора Энгельгардта — Настасье Львовне. «По-следняя была не только нежной и любящей женой, но и женщиной с тонким литературным вкусом: поэт часто удив-лялся верности ее критического взгляда. Он находил в ней ободряющее сочувствие своим вдохновениям и спешил про-читывать ей все, что только выходило из-под его пера».

После женитьбы Баратынский поступил в межевую кан-целярию, но вскоре вышел в отставку. В тридцатых годах поэт некоторое время жил в Казани, куда в то же время приезжал Пушкин , собиравший материалы для истории пугачевского бунта. В Казани Баратынский получил печаль-ное известие о кончине Дельвига .

Во время московской жизни Баратынский близко сошелся с князем Вяземским , Денисом Давыдовым , вместе с которыми бывал у Дмитриева , а также с другими московскими лите-раторами и поэтами: И. Киреевским, Языковым , Хомяко-вым, Павловым. С Пушкиным и Жуковским Баратынский постоянно переписывался.

С осени 1839 г. Баратынский со всем своим семейством — женой и девятью детьми жил в деревне, в тамбовском имении у своей матери и в Подмосковье в сельце Муранове. Поэт любил деревенскую жизнь и с удовольствием занимался хо-зяйством, одновременно не оставляя своих творческих иска-ний. В 1842 г. Баратынский издал сборник стихов «Сумер-ки» . Сюда вошли произведения, написанные в 1835—1842 гг. Ранее, в 1826 г., появились отдельным изданием поэмы «Эда» и «Пиры», в 1827 г. — первое собрание стихотворений, в 1828 г. — поэма «Бал», в 1831 г. — поэма «Наложница» (первоначальное название «Цыганка»), наконец, в 1835 г. появилось второе собрание стихотворений в двух частях.

Осенью 1843 г. Баратынский осуществил давнее желание: с женой и старшими детьми он отправился за границу. Он посетил Берлин, Франкфурт и Дрезден, а зиму 1843 — 1844 гг. провел в Париже. Здесь русский поэт вращался в салонах и познакомился с литераторами Нодье, обоими Тьери, Сент-Бевом, Проспером Мериме. По просьбе некото-рых из своих новых французских друзей он перевел прозой на французский язык около 15 своих стихов.

Весной 1844 г. Баратынские отправились из Парижа в Неаполь. Во время переезда по морю поэтом было написано стихотворение «Пироскаф», напечатанное в 1844 г. в «Со-временнике». Доктор не советовал поэту ехать в Неаполь, опасаясь вредного влияния знойного неаполитанского кли-мата. Эти опасения, к сожалению, оправдались. Баратынский был склонен к сильным головным болям. 29 июня (И июля) 1844 г. в Неаполе Баратынский скоропостижно скончался. Через год тело его было перевезено в Петербург и 30 авгу-ста 1845 г. погребено в Александро-Невской лавре, рядом с могилами Гнедича и Крылова .

Творчество Евгения Абрамовича Баратынского принад-лежит к числу наиболее своеобразных и специфических явлений русского романтического движения. Баратынский — романтик, поэт нового времени, впитавший его горести и скорби, обнаживший внутренне противоречивый, слож-ный душевный мир современного ему человека. При всей своей внешней сдержанности художник вкладывал в искус-ство большую личную страсть, «судороги сердца». Мысль Баратынского, полная тревоги и беспокойства, тесно связана с глубоким внутренним чувством. Пушкин , проницательно уловивший главную особенность его поэзии, писал: «Он у нас оригинален — ибо мыслит». Но тут же дополнял: «...между тем как чувствует сильно и глубоко». Это подме-ченное Пушкиным удивительное, выросшее на русской почве сплетение рационализма с высокой одухотворенностью и эмоциональностью, присущими романтическому движению, породило и совершенно новое качество лиризма поэта («Мысль — вот предмет его вдохновения». В. Г. Белинский).

Искания поэта привели его к созданию знаменитой книги «Сумерки », опубликованной в 1842 г. и явившейся одним из высочайших взлетов русской лирической поэзии XIX века. Именно в «Сумерках» — гениальном цикле философской лирики , объединенном единой темой и единым авторским настроением, наиболее полно раскрылись мощь и глубина поэзии Баратынского.

Нигде своеобразнейший лиризм мысли, страстность фи-лософских раздумий, атмосфера интеллектуализма, высокой духовности не достигают такого напряжения, такой порази-тельной силы, как в этой книге. Лирика «Сумерек» с ее суро-вым трагическим строем явилась чутким отражением време-ни: за стихами «Сумерек» стоял опыт истории, слышалось холодное дыхание «железного века», образ которого не слу-чайно становится главным в книге. «Железный век», — это не только «век-торгаш» с его властью денег и прозаичностью отношений, но одновременно и обобщенное выражение давя-щей атмосферы николаевского царствования.

После смерти Баратынского наступили долгие десяти-летия почти полного забвения его произведений. И лишь в конце прошлого и начале нынешнего века вновь возродился интерес к творчеству поэта, в том числе и со стороны деятелей символистского направления, объявивших его своим предтечей.

Творчество Баратынского , большого и чуткого художни-ка, одного из создателей философской лирики , оказывало и продолжает оказывать заметное влияние на развитие отече-ственной поэзии. Пушкин , Лермонтов , Тютчев , Блок , Брюсов — каждый из них так или иначе учитывал литературный опыт Баратынского.